— Нет... — И вмиг придумалось, удачно так: — Я обрадовался. Подумал: вот, инопланетянин приземлился.
У «пегого» округлились глаза:
— Ты, значит, тоже ищешь инопланетянина?!
— Я?.. Нет. Я так просто... — Шурка растерялся. И тогда Евгения-с-Косами объяснила ему, как давнему приятелю:
— Понимаешь, у Кустика новая фантазия. Голос из космоса сказал ему, что визит звездных пришельцев на Землю наконец состоялся...
Непонятно, чего здесь было больше — то ли неожиданной симпатии к Шурке, то ли желания поддразнить пегого Кустика.
Кустик вознегодовал:
— При чем тут голос! Я сам видел ночью, во время грозы, как на Бугры приземлилось что-то такое... огненное и плоское, как тарелка!.. Должны же они когда-нибудь прилететь!
— Может, и правда прилетели, — не выдержал Шурка. Потому что ощутил в этом нескладном Кустике склонность к предвидению. И на миг проклюнулся в груди ледяной холод... Но тут же Шурка встряхнулся. Евгения-с-Косами сейчас была для него важнее всех этих проблем. Важнее Реи...
Она была такая... удивительно славная, эта Евгения. И остальные — тоже. Шурка чуял, как от него тянутся к ним невидимые ниточки... Напрасно он говорил бабе Дусе и себе, что хорошо ему жить одному.
— А где же их искать, пришельцев-то? — сказал Шурка с чуть наигранной задумчивостью.
— На птичьем рынке! — звонко сообщил Кустик.
— «И все засмеялись», — сухо произнесла Алевтина. И тогда все в самом деле засмеялись. Кроме нее, Алевтины. Она же разъяснила: — Наивное дитя решило, что пришельцы могут быть не как люди, а как заморские зверюшки. Они прилетели, их поймали и теперь продают вместе с котятами и ужами...
— Я не так говорил! Я...
— Вообще-то мы за квасом пошли, — примирительно разъяснил рыжеватый мальчик. — А на птичий рынок — по пути...
— А где он, этот рынок-то?
— Ты не знаешь? — слегка удивился похожий на артиста.
Шурка сообщил бесхитростно:
— Я тут многого не знаю. Я еще только знакомлюсь с окрестностями. Потому что недавно приехал.
— А откуда ты? — спросил похожий на артиста. В нем чувствовался старший. Не по возрасту, а по характеру.
— Я... — Шурка чуть сбился. Выкрутился: — Ох, издалека... Я в интернате жил, а потом нашлась родственница... бабушка... Забрала к себе... Под родной крышей хоть как лучше, чем там...
Он выдал это в один прием, как бы выбрасывая на стол все карты. Вот, мол, я какой и откуда. Хотите продолжать знакомство — хорошо. А нет — так нет. Потому что к интернатским отношение бывает всякое...
Никто не замкнулся, не отодвинулся даже внутренне — Шурка это ощутил. Только сочувственно помолчали: «Понимаем, что были у тебя нелегкие времена». И опять спасительно разбил молчание Кустик:
— Ну, тогда, если хочешь, пошли с нами! Посмотришь на этот рынок!
— Пошли... если можно, — тихо сказал Шурка. И снова встретился взглядом с Евгенией. Она отозвалась тоже тихо:
— А почему же нельзя...
По дороге болтали о том о сем. А Шурка помалкивал, шел с краю, слушал.
Кустик утверждал, что на местности под названием Бугры собственными глазами видел след летающей тарелки.
— Всего в ста метрах от развалин трансформаторной будки! Круглый, метра три в поперечнике, выжженный. Только он быстро зарос ромашками и клевером. Если хотите, покажу! Не верите?
— Да верим, верим, — сказала Женька.
Конечно, все ее звали не Евгенией, а Женькой. И Шурке это нравилось.
Алевтину называли Тиной (полное имя она, как Шурка понял, не терпела). Похожего на нее мальчишку именовали Ником. Уже после Шурка узнал, что это сокращенно от Никиты.
А у темноволосого было имя Платон. Шурке подумалось, что оно для «артиста» очень подходящее. Не совсем обычное и такое... интеллигентное, что ли. Впрочем, иногда Платону говорили «Тошка».
Все это Шурка узнал на ходу, слушая веселую болтовню. Иногда он вставлял пару слов...
Скоро свернули в Огородный переулок, который привел к утоптанной, огороженной бетонной решеткою площади с прилавками и ларьками.
Это и был птичий рынок. А точнее — кошачий, собачий и всякий-всякий...
В бетонных границах рынку было тесно. Снаружи изгороди тоже устроились продавцы и ходили покупатели.
Квохтали в сетчатых загонах куры, и жизнерадостно орал привязанный за ногу рыжий петух. Возились в клетках пушистые, как игрушки, кролики. Щетинистый дядька держал на веревке симпатичного, с ласковыми глазами козла. Мальчишки и девчонки сидели на корточках у картонных коробок, где копошились беспородные котята и щенки. Продавали их совсем дешево или даже предлагали «за так» — лишь бы нашлись для малышей хозяева.
Но вся эта живность была самых обычных пород, без намека на инопланетную сущность.
— Надо туда, в середину! — нетерпеливо потребовал Кустик. — Там всякие редкие звери.