Дырчатая луна

— На батареях у меня дядя, — сказал Вязников. — Папин брат. Старший лейтенант... Ладно, пока... — И пошел, покачиваясь. Тонкий, слегка согнувшийся. Почему-то грустный.

И Лесь неожиданно сказал ему в спину:

— Вязников! Ты правда уедешь отсюда?

Он остановился, посмотрел через плечо.

— Не знаю. Может, да, а может, нет. Как получится у родителей. — И пошел опять. И скрылся за каштанами.

— Лесь, не надо нам соваться в эти дела, — негромко, но твердо сказала Гайка. — Мы же не знаем, кто прав, а кто виноват. И вообще... там брат, а там дядя...

— Да никто не прав! Все посходили с ума: и дяди, и братья! — Лесь чуть не заплакал.

— Но у тебя же не хватит энергии на всех!.. Лесь...

— Что? — ощетиненно вскинулся он.

— Ты же сам говорил: виноваты инопланетяне! Если сбить их излучение... — Она смотрела не на Леся, а куда-то назад и вверх.

Лесь посмотрел туда же.

Над каштанами Адмиральского бульвара видны были крыши Сигнальной горки. А над крышами блестел голубой куб новой метеостанции с белым шаровидным чехлом антенны.

Лесь сжал губы и поднял приклад к плечу. Потом нахмуренно глянул на Гайку:

— А как мы узнаем, что излучение прекратилось?

— Увидим же, какая сделается жизнь...

— Это не сразу. А сейчас-то как?

— Лесь, мне кажется, шар лопнет и задымится.

Лесь теперь не колебался. Убрал предохранитель, прицелился. И на три долгие секунды нажал спуск.

Разумеется, ничего не случилось. Шар по-прежнему сверкал белизной — неподвижный, незыблемый.

Лесь враз, в один миг, понял, что все это — его сплошная выдумка. Не было никакой искры на круге затмения, а был просто блик на линзе. И не может быть никакой энергии Луча. И «лейденская» банка — обычная пустая жестянка. И стеклянный кубик врет, когда разбивает мир на радужные картинки. И Безлюдные Пространства — просто оглохшие от зноя окраины Заповедника. И Бухта, о Которой Никто Не Знает, — обычный закуток между скалами: купальщики в него не лазят, потому что боятся крутых тропинок...

И так он стоял, прощаясь со сказкой и надеждой. Уже не смотрел на антенный шар, а смотрел на свои старые сандалии. Опустил деревянно-жестяную игрушку и слышал, как звенит вокруг беспощадное знойное солнце. И асфальт, и гранит были горячими, как броневые листы авиаматки...

— Лесь!! Смотри! Туда!..

По шару шли змеистые черные трещины. Потом он распустился, как бутон, куски скорлупы откинулись. Гайка и Лесь увидели кузнечика.

Издалека он казался обыкновенным желтым кузнечиком.

Но он занимал всю центральную площадку крыши.

БЕЛЬКА

В среду вернулся дядя Сима. Поцеловал размякшую от радости Це-це, подкинул под потолок Леся. Был дядя Сима жилистый, высокий, с длинным коричневым лицом и светлыми, как голубая вода, глазами.

— Мама на работе? Пошли, я соскучился!

Мама работала в маленьком почтовом отделении. Здесь пахло разогретым сургучом и яблоками и было мало посетителей.

Мама обрадовалась дяде Симе. Завела его и Леся в комнату, где хранились посылки, и велела:

— Ну, Серафим Денисович, рассказывай, как ездил и почему так долго.

Дядя Сима стал рассказывать и под конец сообщил, что ездить по сухопутью ему совсем уже надоело, поэтому он окончательно решил перейти на работу в яхт-клуб.

— Ура... — выдохнул Лесь.

— А вы как тут жили без меня?

Мама сообщала, что жили ничего. К зарплате обещают прибавку. Лесь почти не спорил с тетей Цецей и завел себе новых друзей, которых обучает хитростям солнечной энергии.

— Друзья — это чудесно! Ладно, Лесь, пошли, маме надо работать, а то не дадут прибавку...

— Я задержусь. У меня еще... разговор...

Дядя Сима был понятливый.

— Хорошо. Тогда догоняй...

Едва он ушел, мама взволнованно сказала:

— Лесь? Что случилось?

— Ничего. Так... Признаваться буду...

— Господи, в чем? Что натворил?

— Да не сейчас. Вообще... За долгое время.

— Вот как? — Мама успокоилась. Но не совсем. Села на табурет, Леся поставила перед собой. — А с чего это на тебя такая откровенность снизошла?

Лесь затеребил пыльные, разлохмаченные на кромках шорты.

— А чего... во второй десяток лет перешагивать с грехами...

Мама посмотрела очень внимательно. Придвинула растрепанного сына ближе. А он уткнулся взглядом ей в колени и сильнее задергал штаны.

— Лесёнок, ты это сам придумал?

— Да... А еще Гайка... подсказала.

— Гайка — умница...

— Да, — шепотом согласился Лесь.

— Ну, давай... выкладывай.

Лесь потрогал под майкой дырчатый камешек. Посмотрел в окно.

— Очки не случайно разбились. Я их сам... чтобы стекло для системы использовать.

— Ба-атюшки мои! Открытие! Будто я и так не догадалась...

— Ну, с Вязниковым дрался, ты это знаешь... А еще двойка по географии. Я думал, он после пятерки меня долго не спросит, а он на следующий день. И вляпал... Я забыл тебе сразу сказать...

— Забыл, значит... Ну, дальше...

— А ты... не смотри так. Я же добровольно признаюсь. А ты меня глазами это... упрекаешь.

— Ты, чучело жареное, не торгуйся. Начал исповедоваться, так излагай все. До конца.

Лесь повеселел.

— А еще Це-це... тетю Цецу отправил в магазин наугад. Не знал, что там горошек... Но это же к лучшему, горошек-то там правда оказался...