Дырчатая луна

Кузнечик наклонил к ним голову.

Голова была размером с бочонок.

Лесь подумал, что это не в точности кузнечиковая голова.

Дело не в том, что громадная. Были, как говорится, принципиальные отличия. У кузнечиков пять глаз — два нормальных, по бокам головы, и еще три маленьких, на макушке. У этого же была только пара глаз. И они — не сетчатые, не из мелких ячеек, как у всех кузнечиков — желтых и зеленых. Они были... ну, почти что человечьи, только большущие, как блюдца. С голубоватыми белками, е зеленой радужной оболочкой, с черными зрачками, в которых плясали искорки. И светилось в этих глазах чисто человеческое понимание.

— Умница, — сказал Лесь, будто Кузе. И погладил великана между глаз. Голова была твердая, покрытая чем-то похожим на отшлифованный янтарь. И весь кузнечик был как из желтой пластмассы...

Он мигнул от мальчишкиной ласки. Это было тоже удивительно. Кузнечики не умеют мигать, и у них нет век. А у этого были — мягкие, с похожими на швабры ресницами.

Мало того! Существо улыбнулось черным щелястым ртом и высунуло язык. Словно не насекомое, а громадная корова. Язык был красный, широкий, длиной в полметра. Этим языком кузнечик лизнул Леся. Влажная теплая мякоть пахла травой и медом. Язык снизу вверх прошел по ногам, по одежде, задрал до подбородка майку, мазнул по лицу и волосам.

Гайка тихо взвизгнула. А Лесь жмурился и смеялся. Теперь-то не было ни капельки сомнения, что это удивительное создание — друг.

— Не бойся, Гайка, он же совсем домашний...

Лесь подскочил к задней ноге «домашнего» великана. Туловище кузнечика было длиной с легковую машину. Усы тянулись назад вдоль всей спины и еще дальше, царапали за хвостом песчаник. А коленчатые суставы задних ног торчали над туловищем острыми углами на высоте трех метров. Или даже выше. Ноги были в крючках и наростах. Лесь в два счета забрался по ноге до острого сустава, а с него съехал по твердому бедру на спину. По спине добрался до затылка. Кузнечик весело косил на него глазом.

А Гайка все еще обмирала.

— Не бойся! — опять крикнул Лесь. — Смотри, здесь будто седло! Прямо как для нас! Иди сюда!

Он протянул руки, ухватил Гайку за кисти. Она задрыгала ногами и оказалась вместе с Лесем. Впереди Леся.

На затылке у кузнечика и правда был твердый щиток, по размеру и по форме похожий на широкое кавалерийское седло.

Лесь тепло дыхнул Гайке в затылок:

— Можно было бы покататься. Если бы не страшно, что увидят...

Может быть, кузнечик понял слово «покататься» как команду. Может, просто решил: раз друзья уселись верхом, значит, надо быть конем...

Ни Лесь, ни Гайка так никогда и не поняли хитрый механизм взлета. Как кузнечик сумел выскочить вертикально вверх из этого тесного убежища? Может, завращал крыльями, как вертолетным винтом? Слышно только было, как «пластмассовые» крылья с треском развернулись, а «слюдяные» — подняли вихрь. Синевшее вверху небо стремительно продвинулось. Гайка заверещала, зажмурилась и вцепилась в кромку «седла». Лесь тоже заверещал, но молча, внутри себя. И от страха, и от восторга. Тоже зажмурился. Вцепился в Гайку. И было замирательное, как во сне, ощущение полета вверх и вниз (долгое, просто бесконечное). И мягкий толчок. И, открыв глаза, Лесь и Гайка увидели себя на дороге в балке.

По-прежнему никого не было вокруг.

— Мамочка... Я хочу домой, — хныкнула Гайка.

— Ну, прыгай... А я еще прокачусь.

— Нет... Я тоже хочу...

— Велик! Прокати нас еще!

Кузнечик сделал прыжок по дуге — метров десять вверх, метров тридцать в длину. У-у-у-ух!! Это можно было сравнить лишь с аттракционом «Сумасшедшие горы» в Приморском парке.

— Ой-ой-ой!.. Мама...

— Велик, еще!

И снова были прыжки-полеты, от которых обморочно и восторженно замирала душа...

И вдруг в конце дороги показался крытый брезентом

грузовик.

Лесь прыгнул с «седла» на дорогу, дернул и поймал

Гайку.

— Велик! Скорей к себе!

Сверкая на солнце, трепеща, как старинный аэроплан, кузнечик-гигант умчался по воздуху и канул в заросли.

...Грузовик затормозил в пяти метрах от Гайки и Леся.

— Эй вы, юное поколение! Что тут было? — Это высунулся из кабины водитель в пятнистой майке и лиловом берете с кокардой.

— Что? — сказал Лесь.

— Вы тут ничего не видели?

— Видели, конечно. Мы же не слепые, — усмехнулся Лесь.

— Что именно?

— Все вокруг. Траву, солнце, вашу машину...

— Да нет! Желтое такое, непонятное!

Лицо у водителя было неприятное — как у сытого торговца в коммерческом киоске. И Лесь объяснил:

— Желтое — это от жары. Бывает. Особенно если человек не закусывает...

Водитель стал выбираться из кабины.

Лесь ухватил Гайку за руку, и они со смехом убежали в орешник — попробуй догони.

— Лесь... ой, я сейчас помру от всего этого...

— Не надо. Зачем же помирать, если все так славно?

— Ладно, не буду... Лесь, а почему ты кричал «Велик»?

— Имя такое придумалось. Потому что великан.

— Тогда лучше «Велька». А то как «велосипед»... Он ведь гораздо больше велосипеда. И езда на нем совсем не такая...

— Это верно, — усмехнулся Лесь. — Ну, давай еще заглянем к Вельке...

И они опять забрались в Велькино укрытие.