Дырка для ордена

— Я и о том, когда конкретно меня стукнуло, понятия не имею. Последнее, что помню, в очередной раз атака захлебнулась, снова ударили минометы. Я еще успел подумать, что надо бы словчиться до патронного ящика добраться, а то лента хвост показала, и сразу темнота. Очнулся уже в госпитале, когда меня на операционный стол клали, и тут же снова от наркоза вырубился. — Помолчал немного и, словно раскрывая большой секрет, сказал доверительно: — Так что теперь точно знаю — умирать совсем не страшно. Если бы не очнулся, и не знал, что уже того…

К теме неожиданно проявил интерес Розенцвейг.

— Так, может быть, это именно оттого, что вам все-таки предназначалось очнуться? А в противном случае ощущения могли быть совсем другими?

— Да, этого я не учел, — согласился Тарханов. — Вполне могло быть, что раз — и ты уже на мандатной комиссии у ворот ада. С соответствующими эмоциями. А может, и рая, ежели сочли достойным. Поскольку живот за отечество положил и за други своя.

— Увы, по нашим представлениям рай нельзя заслужить одним героическим поступком, если не соблюдали законы Моисея всю предыдущую жизнь. Так что тут вы в более выигрышном положении.

— Что-то вы, господа, не о том заговорили, — прервал завязывающуюся дискуссию Чекменев. — Это уже богословские мотивы какие-то. Учитывая разницу в наших религиях, вряд ли придете к согласию. Давайте о земном и суетном.

И подполковник начал с помощью Тарханова буквально по минутам разбирать завязку и ход боя. Скорее всего, как догадался Сергей, чтобы сверить его версию с тем, что удалось выяснить от доктора. Отвечал капитан четко, но скупо, избегая эмоций и личных оценок. Только факты и чисто военная суть дела.

Заняло это минут тридцать, ситуацию проиграли со всей возможной полнотой.

— Что ж, с профессиональной точки зрения вы действовали совершенно безупречно. Но неужели в предыдущие дни вы не имели никакой развединформации о возможности прорыва столь крупной банды? Никаких косвенных признаков? Вы же специалист, и это ваша зона ответственности, — поинтересовался израильтянин.

— Строго говоря, это совсем не моя зона, — возразил Тарханов. — Граница проходит как раз по дороге. Противник все время находился на территории, контролируемой французами. С них и спрашивайте.

И все трое, не сговариваясь, заулыбались. Отношения с французским командованием складывались издавна напряженные. Вроде как французы за шестьдесят лет так и не смирились с тем, что их подмандатные территории стали самостоятельными государствами, а русские с немцами, не имея на то никаких исторических прав, завели себе нечто вроде доминиона там, где еще тысячу лет назад французские бароны и герцоги строили свои замки.

А те из «лягушатников», кому наплевать было на древнюю историю и геополитику, просто завидовали, что русские батальоны охраняют благодатный прибрежный район, а им приходится сидеть в скучных горах.

Но профессиональный разбор боя был всего лишь преамбулой, и Тарханов это понимал. Не мог только сообразить, пора ли задать прямой вопрос или подождать, когда все объяснится само собой.

Дождался.

— В общем, вы человек военный, хватит нам ходить вокруг да около, — решительно подвел черту Чекменев. — Никто к вам, разумеется, претензий не имеет, хотя поначалу пришлось вашему напарнику пережить несколько неприятных часов, когда армейские дуболомы к нему привязались с совершенно дурацкими претензиями. Но потом все стало на свои места.

— Все стало, или все стали? — попытался сострить Тарханов.

— И то и другое, — улыбнулся Чекменев. — И в конечном итоге, я думаю, вы будете награждены по полной программе, сообразно заслугам и несколько более того. Но дело оказалось уж больно щекотливым. Не просто так эти ребята через перевал дуром ломились.

— Ясно, что не просто, две сотни стволов легкого оружия, крупнокалиберный пулемет и не меньше батареи минометов. Был бы еще тот шорох, если бы они успели к побережью прорваться, — вставил Сергей.

— Если бы только это, — с сомнением сказал Чекменев. — Вот вы, по-настоящему военный человек, не то что мы, чем можете объяснить небывалую настойчивость, я бы сказал — самоубийственную настойчивость?

— Пожалуй — могу. С той или иной степенью достоверности. Прежде всего — у них был категорический приказ любой, именно любой ценой прорваться на оперативный простор, а убедительность этого приказа подчеркивалась наличием за спиной некоей разновидности заградотряда. Ну, того типа, что использовались большевиками во время Гражданской войны.

— Так, допустим, хотя признаков наличия подобного мы не обнаружили.

— Не обязательно, чтобы заградотряд существовал физически. Его роль вполне могло сыграть обещание сварить всех струсивших в кипящем масле. Или посадить голыми в муравейник. А второй вариант… — Тарханов замялся.

— Да говорите, говорите, как бы невероятно это ни звучало. Нам сейчас нужны все гипотезы, — подбодрил его Розенцвейг.