Дырка от бублика

Останавливаться и копаться в мусоре было некогда. Борис довольно резво обогнул шеренгу торговых павильончиков и направился к серому «Москвичу», притулившемуся возле входа в магазин «Игрушки». И тут замедлил ход. Элла перебежала в более удобное для наблюдения место и увидела, как ее отчим открыл дверцу и влез на переднее сиденье. За рулем сидел какой-то мужчина, которого она издали не могла как следует рассмотреть. Она достала из сумочки ручку и торопливо записала номер «Москвича» на обратной стороне проездного билета.

Вместо того чтобы умчаться в неизвестном направлении, «Москвич» вяло рыкнул мотором, отворилась дверца и выплюнула ее отчима на тротуар. Элла сразу обратила внимание, что в руках у Бориса больше ничего нет. Вероятно" пакет остался внутри. Он что-то передал тому типу за рулем и теперь, судя по всему, едет обратно.

Элла колебалась. Или ехать за Борисом и приводить свой план в исполнение — выжимать из него сведения относительно той ночи, когда убили Астапова, или остаться и опустошить урну. Она остановилась на втором варианте. Если Борису есть что скрывать, он непременно скроет. А она упустит возможность узнать о нем что-нибудь «горяченькое». Конечно, отчим мог выбросить какую-нибудь ненужную бумажку — что еще может заваляться в кармане у вице-президента банка? Но уж больно стремительно эта бумажка спикировала вниз.

Элла понятия не имела, с какого боку подступиться к урне.. Покрутила головой по сторонам и, заметив лоточек с хозяйственными товарами, поспешила к нему.

— У вас есть резиновые перчатки? — изнемогая от волнения, спросила она толстую тетку в таких огромных валенках, что в них, казалось, можно загрузиться только при помощи подъемного крана — с воздуха.

— Импортные, дорогие! — ответила та и так неприязненно посмотрела на Эллу, будто та была плохо одета и никак не потянула бы импортные перчатки.

— Дайте пару, — жадно сказала Элла. — И вон ту щетку на длинной ручке.

Сделав покупку, она зубами разорвала упаковку и натянула перчатки на руки. Потом со щеткой наперевес двинулась к урне и, наклонившись, запустила туда ищущую руку. Вытащила обгрызенный пирожок в бумажке, кулек шелухи от семечек, пригоршню окурков и бумажный бант, какими украшают подарочные упаковки. Все это добро она раскладывала на асфальте, стараясь не обращать внимания на людей, которые сплошным потоком шли из метро. Она надеялась, что перчатки и щетка покажут всем, что она не бомжиха какая-нибудь, а уборщица.

Неожиданно к ней подошла приличного вида женщина в длинном пальто, с кокетливой сумочкой на локте и, приветливо улыбаясь, спросила:

— Простите, что вы тут ищите? Я видела, что вы приехали на метро, купили перчатки, щетку…

Элла разогнулась, мотнула головой, отбрасывая выбившиеся из-под шапки волосы, и охотно ответила:

— Да вот, часики уронила. Выбрасывала билетик, а часики соскользнули с руки и прямо в урну упали.

Женщина, все так же приветливо улыбаясь, начала надвигаться на нее.

— А ну, пошла отсюда! — негромко сказала она и коленкой сильно ударила Эллу по ее хрупкому филологическому мослу. — Катись, пока я тебе очки в глаза не вдавила!

— Ай! — взвыла Элла, и тогда незнакомка изо всех сил пихнула ее рукой в живот. Элла отлетела назад и впечаталась в стену станции метрополитена.

— Это моя территория! — сообщила нахалка, выпятив грудь. — И урны тут мои! И весь мусор в урнах — мой!

Элла растерянно огляделась по сторонам. Уж кому-кому, а ей в ее положении затевать драку не стоило. Она сняла резиновые перчатки и сунула их в карман. Щетку положила на землю. Посмотрела сначала на женщину, потом на урну. Урна была не монументальной, не фарфоровой, с крошечной дырочкой в середине, а самой банальной жестянкой. Стояла она как-то криво, и Элла понадеялась, что дно не вмерзло в снег насмерть.

— Шухер! — сдавленно крикнула она. — Мент!

И кивнула головой в сторону. Напавшая на нее женщина немедленно обернулась, а Элла сделала молниеносный бросок, схватила урну — благо та все-таки не примерзла! — и бросилась бежать. Вспомнив, что проездной билет лежит у нее в кармане, врезалась в толпу, которая входила в стеклянные двери, и нырнула в метро. Урну она держала перед собой двумя руками. Потом перехватила ее в одну руку и, помахав проездным, ринулась в проход.

— Гражданка! Вы куда? — тотчас же подскочила к ней бдительная работница метрополитена. — Вы не можете пройти с урной в метро!

— Почему? — спросила Элла, кося глазом назад и радуясь, что ее никто не преследует. — Где написано, что пассажир не имеет права иметь при себе урну?

— Нигде не написано, но я вам говорю, что нельзя!

— Это вы сами только что придумали!

— обвинила ее Элла. — Если бы было нельзя, в правилах бы написали!

— В правилах не написали, потому что это никому в голову не пришло!

— Если правила писали люди, у которых не хватило мозгов вспомнить про урны, то это ваши проблемы, метрополитеновские, а не мои! Я пойду на прием в прокуратуру и докажу, что урна — все равно что другая ручная кладь!

— А что, что у вас в урне? — не желала сдаваться бдительная тетенька.