Дзэн и голодные птицы

Нам кажется немного странным то, что Экхарт изображает нищего человека ничего не имеющим. Это очень важное утверждение. Знание начинается тогда, когда ум наполнен помраченными помыслами, среди которых самые опасные — мысли о «я», ибо все наши пороки и заблуждения начинаются с привязанности к «я». Буддисты скажут, что постижение Пустоты — это не что иное, как постижение нереальности отдельного эго. Наше эго является величайшим препятствием на пути духовного развития. Однако эго не нужно устранять, а достаточно лишь постичь, что в действительности оно никогда не существовало. Постичь иллюзорность эго означает быть нищим в духе. Быть нищим не значит становиться нищим. Быть нищим означает не отдавать то, что у тебя есть, а с самого начала ничего не иметь. Нечего приобретать — нечего терять; нечего давать — нечего брать; быть обычным человеком и в то же время обладать бесконечными возможностями — вот что значит быть нищим в подлинном смысле этого слова, то есть в том смысле, к которому нас приводит религиозный опыт. Быть абсолютно ничем означает быть всем. Но когда вы обладаете чем-то, это нечто не позволяет вам быть всем остальным.

Близко к этому подходит великолепное прозрение Экхарта в природу того, что он называет сокровенной нищетой (die eigentlichste Armut). Мы склонны представлять себе, что, когда ум или сердце освобождены от «эго и всех вещей», в нем оказывается достаточно места, чтобы туда вошел Бог. Однако в таком мнении сокрыта великая ошибка. Даже едва заметное желание освободить место для Бога оказывается таким же большим препятствием, как гора.

Монах пришел к великому мастеру дзэн Уммону (?–949) и спросил:

— Если в сознании у человека нет ни одной мысли, велико ли его заблуждение?

— Как гора Сумэру! — воскликнул Уммон.

Другой мастер дзэн Кёгэн Тикан, ученик Исана Рэйё (770–855), сочинил о нищете такой стих:

Прошлогодняя нищета была несовершенна;

Нынешняя нищета абсолютна.

В прошлогодней нищете было место для острия иглы;

В нынешней нищете исчезла даже сама игла.

Утверждение Экхарта, соответствующее строкам Кёгэна, звучит вполне по-христиански:

Ежели верно, что человек освободился от всех вещей, тварей, себя и Бога, но Бог все еще может найти в нем место для действия, этот человек не постиг сокровенной нищеты. Ибо Бог не надеется, что человек оставит в себе место, чтобы Он мог свершать в нем свои деяния, поскольку подлинная духовная нищета требует от человека опустошить себя от Бога и от всех деяний Божьих, чтобы Бог, ежели Он пожелает действовать в душе, Сам стал местом Своего делания. И если Бог находит того, кто является столь нищим, тогда Бог принимает ответственность за Свои деяния и Сам становится исполненным Своего делания, ибо Бог есть Тот, Кто действует в Себе Самом. Именно здесь, в этой нищете, человек обретает свою изначальную сущность, которой он был прежде, есть ныне и пребудет во веки веков.

В соответствии с моим пониманием Экхарта, Бог есть одновременно то место, где Он творит, и само это творение. Это место есть нуль, или «Пустота как бытие», тогда как творение в этом нуль-месте есть бесконечность, или «Пустота как становление». Когда постигнуто двойное уравнение нуль = бесконечность и бесконечность = нуль, мы обладаем сокровенной нищетой. Бытие есть становление, а становление есть бытие. Когда одно отделено от другого, мы имеем кривую или хромающую нищету. Сокровенная нищета достигается лишь тогда, когда подлинная Пустота есть подлинная Полнота.

Когда у монаха [28] есть что одолжить, и когда он беспокоится о том, что ему не вернут долг, он все еще не нищ, поскольку подлинно не опустошил себя. Помнится, несколько лет назад, когда я читал истории о набожных буддистах, я встретил следующую историю. Однажды вечером крестьянин услышал в саду какие-то звуки. Присмотревшись, он заметил деревенского мальчишку, который влез на высокое дерево и воровал у него фрукты. Крестьянин тихо пошел в сарай, где лежала лестница, взял ее и незаметно приставил к дереву, чтобы маленький сорванец не упал, когда придет время слезать. Затем, не говоря никому ни слова, крестьянин отправился спать. Сердце крестьянина было свободно от «я» и его имущества, и поэтому он не думал ни о чем, кроме опасности, которой подвергался мальчик.

III

В буддизме махаяны есть представление о шести добродетелях, или шести парамитах. Считается, что последователи махаяны должны практиковать эти добродетели в повседневной жизни. Вот они: (1) дана (давание); (2) шила (соблюдение заповедей); (3) вирья (мужественный дух); (4) кшанти (смирение, терпеливость); (5) дхьяна (медитация); (6) праджня (высшая или трансцендентная мудрость).