Дзержинский на фронтах Гражданской

Окончание Гражданской войны и борьбы с интервентами не означало наступления мира во многих районах страны. Советская Россия, как отмечал В.И. Ленин, получила не передышку, а нечто более серьезное. «Мы имеем, – говорил он 21 ноября 1920 г., – новую полосу, когда наше основное международное существование в сети капиталистических государств отвоевано»[860]. Он расценил создавшееся положение прежде всего с точки зрения военной опасности, и тактика РКП(б), по его мнению, должна была быть такой, чтобы «помешать западноевропейским контрреволюционным государствам раздавить нас»[861].

Политическое руководство Советской России видело выход из создавшегося положения в переходе от военного коммунизма к новой экономической политике. Нэп введен резолюцией Х съезда РКП(б) от 15 марта 1921 г. «О замене разверстки натуральным налогом». А 21 марта 1921 г. декретом ВЦИК РСФСР отменена государственная хлебная монополия и продразверстка как способ ее осуществления. Но для реализации нэпа требовалось время, следовало учитывать и сложное положение и в социально-психологическом отношении. В деревню возвратились не только демобилизованные красноармейцы, но и бывшие солдаты белых армий, амнистированные участники мятежей и другие. И победители, и побежденные оказались в одной деревне, нередко являясь соседями и родственниками. Только в Тамбовскую губернию к августу 1922 г. прибыло из лагерей и ссылки до 20 тыс. человек[862].

После введения нэпа уникальным явлением для советской действительности стал «красный бандитизм» как следствие отрицательного отношения части населения к нэпу. Вместо заслуженного поощрения и чувства удовлетворения за нечеловеческое напряжение военных лет нэп обернулся для многих крушением идеалов и личных надежд, нищетой, лишением постов в советах, кооперации, при этом зачастую увольнение сопровождалось «шутками». Так, к примеру, писал в газету «Беднота» секретарь Жуковского волостного парткома Пензенской губернии И. Пиреев: «Было вам время – прокомбедились и отъячейкились»[863].

Сущность «красного бандитизма» проявлялась в активных действиях отдельных групп населения, взявших на себя функции органов власти, в самочинных расправах без суда и следствия над советскими служащими и видными коммунистами, убийствах специалистов и др. В составе этих групп и отрядов были многие исключенные из РКП(б) и органов власти в результате партийных и административных чисток. В 1921 г. почти целиком изгнаны руководители губЧК многих городов. Во время чисток было много произвола, отсутствовала элементарная забота об оставшихся без работы и средств существования. Среди исключенных немало было людей, не принявших новую экономическую политику и посчитавших ее «предательством интересов революции»; к тому же среди рядовых граждан росла ненависть к бюрократизму и новому чиновничеству. Поэтому-то они и начинали борьбу против нэпманов, административного персонала, бюрократов. Наибольший размах «красный бандитизм» получил в Екатеринбургской, Енисейской и Иркутской губерниях, в Кузнецком бассейне, Щегловском и Мариинском уездах Томской области и на Алтае.

Только в середине 1920-х гг. восстания, мятежи и бандитизм постепенно уходят из жизни советских людей, но все же значительная часть сельского населения проявляла недовольство мероприятиями власти. Даже после подавления мятежей и восстаний положение в деревне оставалось крайне сложным.

Очаги сопротивления политике советской власти возникали то в одном, то в другом месте. Зачастую крестьяне объединялись с другими недовольными или поддерживали их, независимо от партийной принадлежности или политической платформы. Население деревень было возмущено репрессиями в связи с проведением налоговой кампании, ложащейся тяжелым бременем на бедняцкие семьи. Эти репрессии превратились в уродливые явления. Например, «в Саратовской губернии было арестовано около 250 тыс. человек за невзнос налогов, в Симбирский – 10 тыс. человек». У крестьян, не уплативших налог, отбирали скот, остатки зерна и другие продукты крестьянского производства, что если не разоряло, то во всяком случае ослабляло хозяйство. Причем сплошь и рядом, вследствие неналаженности соответствующих аппаратов, отобранное крестьянское добро тут же на глазах крестьян портилось, и его приходилось выбрасывать.