Дзержинский на фронтах Гражданской

В дальнейшем право внесудебных приговоров ГПУ—ОГПУ получено: 24 марта 1923 г. – для сотрудников Разведывательного управления штаба РККА; 1 апреля 1924 г. – по делам фальшивомонетчиков; 11 марта 1926 г. – к лицам, уличенным в вооруженной контрабанде; 4 апреля 1927 г. – к диверсантам; 26 мая 1927 г. – к лицам, халатно относившимся к сохранности секретных документов; 9 июня 1927 г. – к бывшим белогвардейцам, контрреволюционерам, шпионам и бандитам; 10 августа 1928 г. – к лицам, проживавшим в районах золотых приисков и признанным социально опасными; 24 августа 1928 г. – к нищим, взрослым беспризорникам, хулиганствующим элементам в Москве, Ленинграде, промышленных центрах и по железным дорогам[232].

Как видим, права органов безопасности на внесудебные репрессии постоянно расширялись: от борьбы с контрреволюционерами и уголовными элементами до профессиональных нищих. И в это же время в стране существовали уголовный розыск и милиция. Но политическое руководство страны не только не ограничило это чрезвычайное право органов ОГПУ, а в последующие годы даже значительно его приумножило. И количество приговоров к высшей мере наказания оставалось значительным. Только за 10 месяцев 1923 г. суды вынесли 971 приговор к ВМН, трибуналы – 296, всего – 1267, из них было утверждено в отношении 487 лиц. За это же время ГПУ были осуждены и расстреляны 604 человека. Н.В. Крыленко писал Ф.Э. Дзержинскому 1 февраля 1924 г., что этот показатель «должен быть признан чрезмерно высоким»[233].

Высшие органы власти отказались от предложения руководства ГПУ ликвидировать двойное подчинение его органов, прежде всего местным советам. Они свои задачи должны были решать, безусловно, опираясь на структуры губернских отделов ГПУ. Местные советы руководили работой чекистов, хотя следует отметить, что это занимало все меньше места в их деятельности. В книге Л.М. Млечина «Председатели КГБ. Рассекреченные судьбы» на с. 27 утверждается совершенно противоположное: «…принципиальная линия – госбезопасность не подчиняется местным органам власти, которые всегда были этим недовольны. Партийным секретарям не нравилось, что рядом существует какая-то тайная сила, которая исполняет только команды из Москвы, не дает им отчета о своей деятельности и даже присматривает за ними». Он же на этой странице приводит со слов Я.Х. Петерса документ ЦК РКП(б) 1918 г.: «ЦК нашей партии встал на точку зрения ВЧК, вынося 2 октября с. г. постановление, что Чрезвычайные Комиссии суть органы центральной власти. ВЧК подчинена Совнаркому и ВЦИК, все местные ЧК подчинены ВЧК, а исполкомам подотчетны» (выделено авт.). В данном случае речь идет о двойном подчинении губернских ЧК и центру, и местным органам власти.

В рассуждениях Млечина отсутствует знание хорошо известных документов любому занимающемуся историей ВЧК – ОГПУ 1920-х гг. Во-первых, партийные секретари – не местная власть (по закону), во-вторых, местные чекистские органы подотчетны и подконтрольны губисполкомам, входя в их состав как самостоятельные отделы или подотделы, в-третьих, существовали строгие директивы, запрещавшие агентурное наблюдение за руководителями парткомов РКП(б).

В ходе судебной реформы 1922 г. упразднены чрезвычайные судебные органы: революционные трибуналы и создана единая система общих судов РСФСР: народные, губернские и Верховные суды республик, которые действовали на основе демократических принципов судоустройства и судопроизводства, давали большую гарантию прав и свобод советским гражданам. Однако для рассмотрения дел особой категории, наряду с системой народных судов РСФСР, были временно оставлены специальные суды: военные трибуналы, военно-транспортные трибуналы, особые трудовые сессии народных судов, земельные комиссии. Выступая на торжественном собрании 17 декабря 1922 г., посвященном 5-й годовщине ГПУ, Дзержинский говорил: «Методы изменились. Сейчас вы обязаны идти по тому пути, который Советская власть, Центральная высшая и местные арбитражные комиссии и партия начертали – по пути революционной законности, придерживаясь декретов, строго следя за их выполнением, согласуя свои действия с прокурорским надзором».

Для успеха в этой борьбе необходимо было перейти от прямолинейных ударов по противнику к повседневной нелегкой охране революции. Поэтому с окончанием Гражданской войны активизировались поиски в области права, укрепления законности, наметилась тенденция к сокращению и смягчению насильственных мер. Регламентирование деятельности всего госаппарата, перенесение центра тяжести в область охраны интересов государства и прав граждан на судебные органы создавали условия защитить население от различных злоупотреблений нарождавшейся нэпмановской буржуазии, а предпринимателей – от произвола чиновников. И четкое разграничение функций между судебными органами и ВЧК способствовало становлению единой законности.