Джайна Праудмур. Приливы войны

– Случившееся в Тераморе – не просто трагедия, – заговорил Вариан, мягко, однако настойчиво развернув Джайну к себе. – Во-первых, это невосполнимая утрата для нас, а во-вторых – чудовищная низость со стороны Гарроша. Однако отягощать общее горе новыми бессмысленными потерями среди солдат Альянса мы не вправе.

– И даже в Орде могут найтись те, кому случившееся не по душе, – добавил Андуин. – Например, таурены. Да что там – честью и орки весьма дорожат!

Но Джайна лишь покачала головой.

– Нет. Больше нет. Поздно, Андуин, слишком поздно. После того что они сотворили, дороги назад для них нет. Ты просто не видел, что они… – Голос ее задрожал, осекся, и Джайна на миг утратила дар речи. – Мы должны отомстить. И ждать нельзя. Кто знает, какое еще злодейство совершат Гаррош и Орда, если мы ничего не предпримем? Вариан, неужели ты не понимаешь? Еще одного Терамора допустить нельзя!

– Не волнуйся, удар мы нанесем. Но сделаем это на наших условиях.

Рывком высвободив руки, Джайна сделала шаг назад.

– Не знаю, что с тобой сталось, Вариан Ринн, но ты превратился в труса. А ты, Андуин… Жаль, что и я приложила руку к тому, чтоб воспитать тебя легковерным наивным ребенком. Надежды на мир нет. Времени на долгосрочные стратегические планы – тоже. Участь Орды в моих руках. Упускать шанс истребить ее под корень – просто глупо!

– Джайна! – хором воскликнули оба, отец и сын, такие разные с виду, но… как же похожи эти молящие взгляды, устремленные на нее!

Будто по команде, Вариан с Андуином шагнули вперед, простерли к ней руки…

Но Джайна решительно повернулась к обоим спиной.

Глава двадцать первая

С израненным телом и с тяжестью в сердце возвращался Калесгос домой – в Нордскол, в Нексус. Он не послушался Джайны и последовал за ней. Отчасти из опасений за ее безопасность и состояние духа, отчасти же – потому, что чувствовал: Радужное Средоточие все еще там, в Тераморе. Вот только путь потребовал времени: ему, серьезно пострадавшему в бою, пришлось лететь, а Джайна телепортировалась в город мгновенно.

Увидел он и огромную воронку, и ту малость – ужасающе малую малость, что оставил взрыв мана-бомбы от Терамора, однако Радужного Средоточия и след простыл. Должно быть, кто-то успел его отыскать. Первым делом подозрения пали на Гарроша. В сравнении с мощью Радужного Средоточия жизнь нескольких воинов, верных Орде, ничто – естественно, Гаррош отправил в город отряд, дабы вернуть реликвию.

Снедаемый самыми мрачными мыслями, Калесгос оставил Калимдор и, с трудом работая крыльями, полетел на север. Результат всех стараний на благо синих – лишь мертвый город, немое свидетельство его поражения. Вдобавок, он неожиданно, но несомненно полюбил, и ее жизнь ныне тоже разбита – из-за того, что сделал или не смог сделать он. В глубине души ему очень хотелось просто направиться куда глаза глядят, и не останавливаться – лететь да лететь. Но этого Калесгос сделать не мог. Синие драконы доверились ему. Его долг – сообщить им, что произошло, и узнать, каких действий от него ожидают дальше.

На полпути с юга его встретила Киригоса. Радуясь возвращению вожака, она свечой взмыла вверх, развернулась, поравнялась с ним, и дальше они полетели вместе.

– Ты ранен, – встревоженно сказала она.

Действительно, пушечные ядра сорвали с тела Калесгоса немало лазоревой чешуи, и кожу в этих местах украшали багровые кровоподтеки. Летел он ровно, но каждый взмах крыльев причинял ощутимую боль.

– Все это несерьезно, – откликнулся он.

– Еще как серьезно, – возразила Киригоса. – Что стряслось? Мы почувствовали что-то ужасное… и Радужного Средоточия при тебе нет.

– Не хотелось бы мне рассказывать эту историю дважды, – сказал Калесгос, не в силах скрыть мучительной тяжести на душе. – Кири, дорогая, будь добра, собери стаю.

Вместо ответа она нырнула вниз, ткнулась носом в его подбородок и послушно полетела вперед.

Когда Калесгос добрался до Нексуса, стая ждала его в полном сборе. За время его отсутствия ряды синих заметно поредели, и это еще сильнее омрачало душу. Хорошо, что Наригос, Тералигос, Банагос и Алагоса остались здесь…

Оставаясь в драконьем облике, Калесгос приземлился среди сородичей и оглядел их.

– Я вернулся, но принес мрачные вести.

Синие стихли, и Калесгос поведал им обо всем. И о том, как охотно помогли ему Кирин-Тор, Ронин и Джайна. И о собственных затруднениях в отыскании Радужного Средоточия. И, наконец, старательно храня бесстрастие в голосе (пережить те же чувства заново он был бы не в силах), об Орде, использовавшей реликвию синей стаи против Альянса со столь разрушительными последствиями.

Синие слушали молча. Никто из них не задавал вопросов. Никто не перебивал. Калесгос ждал общего гнева, но нет: вести о том, что их магией, их Радужным Средоточием воспользовались затем, чтоб учинить этакое непредставимое злодеяние, повергли синих скорее не в ярость – в печаль. Казалось, в душе каждого что-то надломилось, и Калесгос прекрасно понимал их. Все те же чувства терзали и его самого.