Джанан. Пленница тирана

Я широко улыбаюсь, а еще мне хочется плакать. От нежности, удовольствия и всех переполняющих чувств. Хочется спросить, почему он был так груб со мной той ночью, но молчу, потому что вопросы всегда приводят к тому, что он меня выгоняет.

– Рассвет, – шепчу, глядя, как в комнате становится еще светлее. – Ты отдашь меня другому мужчине? – интересуюсь тем, отчего в груди болит сильнее всего. – Позволишь чужим рукам ласкать меня? Чужим губам целовать? Разрешишь кому-то смотреть в мои глаза и на мое тело?

Заид сжимает челюсти и прикрывает глаза. Переворачивается на спину и, подложив руку под голову, тяжело дышит. И молчит. Это больнее всего. Он не говорит нет, не опровергает мои слова. В моем идеальном мире Заид сгребает меня в охапку, неистово, но нежно целует, признается в любви и просит меня стать его женой. Реальность же гораздо суровее и непригляднее. Он продолжает лежать на спине и игнорировать мой вопрос. Сглатываю ком в горле и хрипло спрашиваю:

– Господин, я могу идти?

– Можешь, – тихо отвечает он.

И все. Этим убивает во мне все чувства, которые были до этого. Получается, он дал мне другое имя, и все, что было между нами до этого момента, – лишь ради секса. Никаких особенных чувств он ко мне не испытывает.

Я поднимаюсь с кровати, подхожу к двери, возле которой сброшена моя одежда. Подхватываю ее трясущимися руками и, как могу, быстро натягиваю на себя. Лямка бюстгальтера перекручивается, но я даже не утруждаюсь тем, чтобы поправить ее. Быстро набрасываю платье, рукой приглаживаю волосы, всовываю ноги в бабуши и, придерживая разорванный лиф платья, выхожу из комнаты. Он даже ни звука не проронил перед моим уходом, и сейчас, несясь по коридору в свою комнату, я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Но, вбежав к себе, я не плачу, а только злюсь еще сильнее, чем до этого. На себя за то, что снова позволила себе витать в облаках, не обращая внимания на очевидные факты, и на него за то, что использовал меня. В который раз, наивная ты дурочка Амира. Никогда тебе не стать для него Джанан.

Приняв душ, падаю на кровать и засыпаю, потому что всю ночь дарила себя Заиду, и моей энергии не хватит еще и на самобичевание. Просыпаюсь после обеда совершенно разбитая, так толком и не отдохнув. Казалось бы, спала крепко, а все равно уставшая. Приведя себя в порядок, я говорю Тине, что поужинаю с девушками в гареме, и выхожу из спальни. Сейчас я не могу оставаться одна, потому что сожру себя заживо.

В большой комнате уже накрывают дастарханы, и я прохожу к группе девушек, с которыми сидит Инас. Присаживаюсь рядом, а подруга тут же обнимает меня. Она улыбается, но все равно пытливо заглядывает в глаза.

– Что-то случилось?

– Ничего нового, – коротко отвечаю я, совершенно не желая распространяться.

Мы обедаем, а потом возвращаемся на подушки. Девушки общаются между собой, делясь последними сплетнями гарема. Аиду собираются выдать замуж, так что она бойко обсуждает предстоящее событие. Ее глаза светятся радостью, и я ее понимаю. Все же такая участь лучше, чем прозябать в гареме, заброшенной, словно ненужная вещь.

– Татьяна! – выкрикивает Хая, появляясь в большой комнате. Она сканирует взглядом всех девушек, выискивая ту, которую позвала, и все оглядываются вместе с ней. – Татьяна! – более нетерпеливо. – Где она?

– Кто такая эта Татьяна? – спрашиваю тихо у Инас.

– Та, которую привезли после твоего возвращения.

Внутри сжимается комок боли, и я невольно кривлюсь.

В комнату входит невысокая блондинка с пышной грудью. Ослепительно красивая и, к сожалению, не выглядит ни высокомерной, ни противной. Миловидная и с приятной улыбкой.

– Вы искали меня? – спрашивает она на английском, когда подходит к Хае.

– Искала. Собирай вещи.

Внутри меня порхают бабочки. Значит, он все же ко мне неравнодушен, раз решил выслать свою новую игрушку?

– Меня выгоняют?

– Бери выше. Ты переезжаешь в покои фаворитки, – довольным тоном и с широкой улыбкой отвечает Хая.

И вот так просто все бабочки, в последний раз взмахнув крыльями, погибают. Буквально обугливаются и черным пеплом покрывают мое ноющее сердце. Все, кто живут в покоях фавориток, уже были в постели Заида, или в скором времени там побывают.

«Его душа? – ехидно интересуется у меня внутренний голос. – Куклой была, ею и останешься».

Хочется кричать, срывая голос. Реветь так громко, чтобы в этом дворце порока повылетали окна.

Я чувствую на себе взгляд Инас, наверняка он полон сожаления и скорби, поэтому не могу сейчас посмотреть на нее. Тогда совсем расклеюсь. Как же я устала страдать и плакать! Ненавидеть и проклинать! Теперь уже я сама хочу выйти замуж и уехать отсюда. Или просто уехать, чтобы строить жизнь подальше отсюда.