Джанлуиджи Буффон. Номер 1

С «Кьево» мы выиграли, но я совершил ужасную ошибку и пропустил от Мараццины. С «Ромой» не было скидок – 2–0 в их пользу. По мнению Батистуты, я не был безгрешен – и шел домой. То есть я уже был дома, вот именно. Я – это прежде всего я, Джиджи Буффон. Стадион далеко, он большой и холодный. За ним Турин, который за эти годы изменился к лучшему, но это не Парма, не моя Парма, где я мог спокойно ходить по улицам, не моя Парма, по которой я ездил на мопеде и на каждом углу встречался со старыми друзьями. Нет, Турин не был таким, особенно вначале, особенно для того, кто предал номер 77 ради номера 1 и был на середине пути от чувства к долгу профессионала.

Сначала «Ювентус» был выбором профессионала – но не выбором сердца. Не было единства, я не мог собрать себя, мне все не нравилось. Теперь человек и профессионал объединились в футболке «Ювентуса». Еще не сформировалась моя личность.

Я помню эпизод, который до сих пор причиняет мне боль. Мерзкая история.

Это было в матче «Парма» – «Болонья». Я сильно столкнулся с нападающим «Болоньи», Пьерпаоло Брешани. Он получил травму и ушел с поля. В последующие дни я часто думал о нем и спрашивал себя, надо ли ему позвонить:

– Звонить или не звонить?

Может быть, он злится на меня и не хочет меня слышать? В общем, я ему не позвонил. Через год я повстречал его в «Венеции», куда он перешел. Он не держал на меня зла. Но сказал мне:

– Я думал, ты мне позвонишь. От любого другого я бы ждал такого равнодушия, но ты же не такой.

Мне было очень стыдно.

В те годы я был таким. Я был мальчиком, которому нужно расти, и я делал это с помощью ресурсов своего характера. Дерзкий до наглости. Ничего я не оставлял просто так, злые слова так и крутились у меня на языке.

Однажды в Москве ко мне, молодому вратарю в начале карьеры, пришла русская журналистка взять интервью. Как она выглядела? Раз я этого не помню, наверное, она не произвела на меня большого впечатления. Но я хорошо помню вопрос, который она мне задала:

– Как тебе живется с мыслью, что ты можешь стать вторым вратарем в мировой истории после Льва Яшина?

– А почему это я должен быть вторым и не могу стать лучше него? – тут же ответил я.

Она рассмеялась, думая, что это шутка. Потом поняла, что я не шучу.

– Знаешь, лучше я не буду писать этот ответ.

Я смутил ее:

– Пиши, если хочешь, я сказал то, что думаю.

Будь я другим – не думаю, что я стал бы вратарем «Юве» или национальной сборной. Будь я поскромнее, я бы вообще на поле не выходил.

А как я пришел сюда. Почему «Юве»?

Полтора года я читал в газетах и слышал, что «Юве» хочет, чтобы я играл за них. Летом 2001 года в итальянском футболе была мода на «Рому». Только что взяли скудетто с Фабио Капелло, великие игроки, желание не останавливаться на достигнутом. Я сам чуть не оказался в Риме. Сильвано и мой отец поехали к Сенси домой на переговоры. Переход почти состоялся. Речь шла о больших деньгах – как для «Пармы», так и для меня. Но желто-красные предпочли взять Ивана Пелиццоли.

Потом образовалась «Барселона». «Барса» предложила 110 миллиардов лир, сумасшедшую цифру. Сильвано уехал в Каталонию. Мне перспектива очень нравилась. Моей семье – не очень.

И тогда Моджи позвонил Мартина: «Какого черта ты мотаешься по Европе? Приезжай завтра, я тебя жду». Сильвано, как всегда, приехал с моим отцом. Пришел Умберто Аньелли, который хотел знать, хочу ли я сам этого.

– А мальчик, – именно так он и сказал, – сам хочет?

Папа его уверил, что да. И я получил этот факс в Бангкоке и почувствовал себя раздавленным. Мне казалось, что десять лет моей жизни перечеркнуты маленьким листком бумаги с чернилами гостиничного факса.

Я метался. Я бы ни за что не оставил «Парму». Там я был символом, но я знал, что, если останусь там, я очень скоро остановлюсь на спортивном уровне. Я доверился Сильвано и отцу, как всегда, глубоко вдохнул и окунулся в новую жизнь.

Вся жизнь изменилась, была порвана пуповина, которую я считал нерушимой. Мне было любопытно и в то же время страшно. Я не знал, как меня встретят в Италии, как к этому отнесутся болельщики.

Когда я прилетел в Рим из отпуска, в аэропорту меня встретили с энтузиазмом: человек двенадцать хотели меня обнять.

– Привет, Джиджи, ты теперь наш?

Болельщики «Ювентуса» повсюду, их много. Я был удивлен, я не привык, что болельщики есть в любом городе мира, на любом углу: от Турина до Дортмунда, от Лондона до Канберры.

До представления команде я прошел крещение огнем с Лучано Моджи. Я был немного смущен, как всегда, испытывал страх перед чем-то новым. И я сразу понял, что в «Ювентусе» все по-другому.

– Я бы хотел номер 77 на футболке, как в «Парме».

– Перебьешься. Ты в «Юве», не выпендривайся.