Джатаки

«Я сам ее добыл, великий царь, – ответил Бодхисаттва, – никто ее мне не дарил. Сидеть на жесткой траве слишком изнурительно – трудно выполнять духовную практику. И когда я увидел в пустыне эту большую обезьяну, я подумал, что ее шкура – прекрасно подходит для практики. Сидя или лежа на ней, можно не желать даже царского ложа. С этой мыслью я убил обезьяну и снял с нее эту шкуру».

Царь по своей благовоспитанности и скромности ничего не сказал на это. Но в своем сердце он немного смутился, услышав, что монах убил обезьяну.

Советники же, которые всегда ненавидели Бодхисаттву, воспользовались удобным случаем, чтобы начать его высмеивать:

«Посмотрите, до какой степени ум мудрого любит доброту! И какая стойкость перед трудностями! Ведь это чудо, что он в одиночку, устав от своих подвигов, убил такую большую обезьяну! Да будет успешно такое подвижничество!»

Без всякого негодования на них Бодхисаттва возразил:

«Не следует вам, друзья, меня порицать. Ведь это – не тот путь, которым вы сможете снискать славу ученых. Тот, кто порицает других, тем самым и свое учение лишает славы».

Так Бодхисаттва обратился с упреком ко всем. Затем он стал обращаться к каждому по отдельности. Сначала он обратился к первому советнику:

«Ты громко провозглашаешь: «Мир существует без причины». Но если это правда, то зачем ты меня порицаешь? Ведь без причины к обезьяне пришла смерть, а просто от природы. Откуда на мне грех? И значит, ничего плохого в ее убийстве нет.

Но если все же есть на мне грех за убийство обезьяны, то значит есть причина у этой смерти! Поэтому откажись от своего учения о беспричинности или не говори о нем.

Ведь если окраска лотосов и форма его частей не имеют причины, то ответь: почему они появляются не повсюду и не всегда? Цветы появляются там, где есть вода и прочие вещества. Где есть они, там появляется лотос из семян.

Кто-то громко заявляет, что причин не существует, и приводит тому доказательства. Своими доказательствами он как бы отвечает на вопрос: «А почему причин не существует?», что значит: «По какой причине?» Таким образом, он неявно сам разрушает свое утверждение.

А если же он не приводит доводов, то как можно опираться на его слова?

Кто в отдельных случаях не найдя причины, провозглашает полное отсутствие причин, тот даже если увидит перед собой явную причину, становится ее врагом. И в споре он начинает через брань и грубость ее опровергать.

А если где-то причина не заметна, то как можно с уверенностью говорить, что ее нет совсем? Ведь то, что существует, мы можем не увидеть по другой причине. Так ночью мы не видим солнца яркий диск.

Для наслаждения ты стремишься к желаемому и избегаешь нежеланного. И царем становятся тоже по этой причине. Но в то же время ты говоришь: «Причин не существует!»

Поэтому, о господин, если ты повсюду видишь беспричинность – то и обезьяна убита без причины. Зачем ты тогда меня осуждаешь?»

Так этими ясными доводами Бодхисаттва посрамил приверженца воззрений о беспричинности всего.

Затем он обратился к советнику, видевшему причину всего в верховном существе, и сказал:

«Уважаемый мудрец тоже не должен осуждать меня! Ведь по-твоему верховное существо является причиной всего.

Посмотри, ведь если все совершает верховное существо, то, несомненно, им и убита эта обезьяна! Так почему же ты чужую вину валишь на меня? А если верховное существо не убивало обезьяну, жалея ее, то зачем ты говоришь, что это верховное существо – причина всего во вселенной?

И если его владычество происходит из законного порядка вещей, то значит такой порядок существует раньше него. Не нужно называть владычеством зависимость от чего-то другого.

Поэтому, если ты причиной всего считаешь верховное существо, то ты не должен возлагать на меня ответственность за совершенное им убийство этой царственной обезьяны».

Своими прекрасными доводами Бодхисаттва словно заставил онеметь приверженца воззрения, что причиной всего является верховное существо.

И далее он обратился к приверженцу воззрения, что все совершается прежними делами и невозможно ни на что иметь влияние:

«Господин также не блещет умом, когда осуждает меня. Ведь ты полагаешь, что все сотворено прежними действиями. Но если все является лишь в силу сделанного прежде, то тогда обезьяна убита мной без нарушения закона. Она ведь уничтожена из-за тех поступков, которые совершила ранее. Где здесь моя вина? Почему ты осуждаешь меня?

А если убийством обезьяны я совершил грех, то я – причина этого, а не ее прежние поступки. И если одна причина следует за другой причиной и не существует свободы действий, то никто и никогда в этом мире не может достигнуть освобождения от всех страданий. И если все сотворено в силу прежних поступков, то почему ты считаешь, что я сам совершил убийство обезьяны?»

На эти безупречные доводы тому советнику нечего было ответить.

Затем Бодхисаттва с улыбкой обратился к тому, кто говорил о том, что после смерти все полностью уничтожается:

«Если ты действительно считаешь, что после физической смерти мы полностью исчезаем, то и ты удержись от осуждения меня.