Джаз. Великая история империи греха и порока

И все же обитатели Сторивилля начали отчаиваться. В октябре пошли слухи, что предприниматели с Бейсин-стрит сговариваются спалить свои заведения дотла, чтобы получить страховку за недвижимость, которая резко упадет в цене после принятия постановления[735]. Полицейское расследование не выявило никаких доказательств существования этого заговора, но страховые компании вскоре начали расторгать договоры о недвижимости в пределах Сторивилля[736]. Близился ноябрь, и в Сторивилль для подавления возможных бунтов и демонстраций были направлены дополнительные подразделения полиции – но беспорядков не возникло. Вся надежда на спасение Округа возлагалась на Тома Андерсона и иск Гертруды Дикс.

Одиннадцатого ноября, за день до назначенной даты закрытия, судья Окружного гражданского суда Ф. Д. Кинг постановил, что власти города действовали в рамках своих полномочий, и иск Дикс с требованием отменить постановление о ликвидации района был отклонен[737]. Спешная апелляция в Верховный Суд Луизианы также была отклонена несколько часов спустя[738]. «Сторивилль умирает, но некому плакать о нем», – гласил заголовок статьи в «Дейли-Айтем», описывающей похоронную атмосферу всех заведений Округа – даже тех, что принадлежали Тому Андерсону: «В Сторивилле прошлым вечером было непривычно тихо… Мужчины стояли у барных стоек и вполголоса обсуждали перемены и сложившуюся ситуацию. Они рассказывали друг другу грустные истории, печально пили и отрешенно глядели на тихие улочки»[739].

Ближе к полночи 12 ноября на улицах Сторивилля появились фургоны для перевозки мебели. Старьевщики и торгаши рассчитывали хорошенько поживиться за счет убитых горем проституток и бандерш. «Приводилось множество красноречивых аргументов в пользу того, почему обитательницы лачуг должны продать мебель стоимостью $200 за $20, – писала “Дейли-стейтс”. – Разговоров было много, но товар редко переходил из рук в руки»[740]. Исключением стал знаменитый белый рояль Вилли Пиацца. По легенде, ходившей в Сторивилле, этот великолепный инструмент, на котором некогда играли такие музыканты, как Тони Джексон и Джелли Ролл Мортон, был под принуждением продан за $1,25[741].

Даже в 11:30, по словам «Дейли-Стейтс», «поток женщин, негритянских служанок и носильщиков с мебелью и хрусталем на спинах хлынул на Рампарт-стрит»[742]. Луи Армстронг был свидетелем этого исхода. «Было очень жалко видеть, что все эти люди покидают Сторивилль из-за нового закона, – писал он много лет спустя. – Они были похожи на беженцев. Некоторые из этих людей провели там лучшие годы своей жизни. Другие не знали иной жизни никогда»[743].

Так Сторивилль ушел в историю. Как написала на следующий день «Дейли-Стейтс», Новый Орлеан наконец-то «сделал шаг в ногу со временем, перенимая просвещенные нравы страны. Закрытие квартала не искоренит пороки общества. Они никогда не будут полностью искоренены. Однако легализация греха противоречит всем добрым принципам, и, приняв закон [о ликвидации], Новый Орлеан избавится от пятна на своей репутации, которое приносит ему непоправимый вред»[744].

«Дейли-Стейтс» была права в одном – после закрытия Сторивилля проституция не исчезла из Нового Орлеана. Несмотря на старания федеральных властей взять район под наблюдение[745], регулярные полицейские рейды[746] и даже на попытки местных женщин создать программу обучения бывших проституток достойным профессиям (желающих обучаться, судя по всему, было весьма немного)[747], секс в Новом Орлеане по-прежнему продавался за деньги. Как позже заметил Армстронг: «После того как Сторивилль закрылся, люди из этого района рассеялись по всему городу… поэтому мы все исправились и стали такими воспитанными»[748].