Джефферсон Уинтер. 4 книги

Кирчнер повел их внутрь. Здание, как и он сам, было заброшенным и всеми забытым — словно мир отрекся от них обоих. Квартира располагалась на третьем этаже. Он провел их в гостиную.

— Пожалуйста, располагайтесь.

Кирчнер жестом указал на старый диван. Ни один из элементов мебели в комнате не сочетался с остальными. Можно было уверенно предположить, что все покупалось в магазине подержанных вещей за копейки и выбиралось не по внешнему виду, а исключительно по функциональности. Главным критерием была дешевизна, а эстетические качества принимались во внимание в последнюю очередь. Съемный шик. Уинтер достаточно пожил в съемных квартирах и был прекрасно знаком с такого рода обстановкой. В гостиной не было никаких отпечатков личности Кирчнера, не было даже фотографии Алисии. В этом не просматривалось ничего удивительного: горе все переживают по-своему. Кто-то воздвигает алтари, а кто-то силится все забыть. Собек принадлежал к первому типу, Кирчнер — ко второму.

Только вот забыть было нереально, потому что все напоминало о ней. Каждый раз, когда Кирчнер возвращался в свою захудалую квартиру, он вспоминал. Каждый раз, когда смотрел в зеркало и видел свой загнанный взгляд, он вспоминал. А в преддверии годовщины было еще тяжелее, потому что об убийстве напоминали газеты и телевидение. Его преследовали сочувствующие взгляды и доброжелательные слова друзей, родственников и коллег. Как бы сильно он ни хотел сбежать от всего, это было невозможно.

— Выпьете что-нибудь? — предложил Кирчнер.

— Мне ничего не нужно, — отмахнулась Андертон.

— Стакан молока, — сказал Уинтер. — и бутерброд с арахисовым маслом и джемом, пожалуйста.

Кирчнер не поверил своим ушам.

— Хорошо. А вам? — спросил он Андертон. — Принести что-нибудь поесть?

Андертон снова отмахнулась.

— Серьезно? Бутерброд с арахисовым маслом? — набросилась она на Уинтера, дождавшись, когда Кирчнер выйдет из комнаты.

— С арахисовым маслом и джемом, — поправил он.

— Вы считаете, это прилично?

— Возможно, неприлично, но необходимо. Последний раз я ел в самолете, а это было много часов назад. У меня уровень сахара почти на нуле. Поверьте, вам лучше не видеть меня в этом состоянии.

— Как скажете.

— Если не возражаете, я сам буду задавать вопросы.

— Нет проблем. Вы лучше знаете, что ищете.

Кирчнер вернулся и подал Уинтеру тарелку с бутербродом, который тот прикончил за пять укусов, запивая молоком. Срок хранения хлеба, судя по вкусу, уже истек, но Уинтер был слишком голоден, чтобы беспокоиться об этом. Кирчнер сел в кресло напротив дивана. Точнее, присел на самый его краешек, готовый в любой момент сбежать.

— У меня есть несколько вопросов, — сказал Уинтер.

— А вы кто, простите?

— Меня зовут Джефферсон Уинтер. Раньше работал в ФБР. Сейчас выступаю консультантом.

— Меня допрашивали после убийства жены. Вы ведь в курсе? Я рассказал полиции все, что знаю.

Перед словом «убийство» он заколебался. Прошло два года, но для него все было как вчера. Убийство замораживает близких жертвы в прошлом.

— Я хочу попробовать провести с вами когнитивное интервью. Вы не слышали о таком?

— Нет, — покачал головой Кирчнер.

— Я вас проведу по нему, — успокоил его Уинтер. — Нужно будет закрыть глаза, мысленно вернуться в вечер убийства Алисии и описать мне, что вы видите, слышите и ощущаете. Вот и все отличие от обычного — вы заново проживаете тот момент посредством своих чувств. Преимущество данного подхода в том, что он углубляет уровень воспоминаний.

— Заново проживаете, — повторил Кирчнер. — Не уверен, что хочу это делать.

— Я понимаю ваше нежелание, но нам это очень поможет.

— А как поможет копание в прошлом? Разве это вернет Алисию? — Кирчнер покачал головой. — Нет, не хочу.

— Вы правы, мистер Кирчнер, ее уже ничто не вернет. Но убийца все еще на свободе, и, если мы его не поймаем, завтра вечером кто-то придет домой с работы, откроет дверь в собственную кухню, и для него начнется тот же кошмар, в котором вы живете каждый день. Задам такой вопрос, — помолчав немного, сказал Уинтер. — Что бы вы отдали, чтобы изменить прошлое?

— Все, — тихо и ни секунды не колеблясь ответил Кирчнер. Было очевидно, что этот вопрос он задавал себе тысячу раз, мучаясь ночами от одиночества.

— К сожалению, это уже невозможно, но вы можете повлиять на будущее. Это я и предлагаю — возможность сделать так, чтобы этот ужас не коснулся кого-то еще.

Кирчнер какое-то время молчал. Казалось, ему стало еще хуже, чем было.

— Ладно. Что мне делать?

— Закройте глаза.

Кирчнер закрыл глаза.

— Если что-то будет приходить в голову, сразу говорите. Неважно, насколько это будет странным. Наоборот, чем страннее, тем лучше. Важно, чтобы мысли, которые придут, не фильтровались.

— Понятно.

— Хорошо, — сказал Уинтер почти шепотом. Подобно гипнотизеру, он замедлил темп речи и говорил, растягивая слоги. — Представьте, что вы сейчас лежите на красивом пляже. Солнце греет вашу кожу, вы слышите волны, прилив и отлив волн. Погрузитесь в это состояние, прочувствуйте его. Услышьте крик чаек, ощутите соль на губах и языке…

Кирчнер кивнул.