Джефферсон Уинтер. 4 книги

— Не помню, когда я в последний раз выезжала на слежку. Годы или даже десятилетия назад. — Андертон замолчала и покачала головой. — Ужас, как летит время.

— Я вас понимаю.

— Нет, не понимаете, — засмеялась Андертон. — Вы еще ребенок. Лучшие годы жизни еще впереди.

— Бросьте, не такая уж вы старая, а я не так молод.

— Мне пятьдесят три года, и поверьте, бывают дни, когда я чувствую на себе тяжесть каждого из них.

— Пятьдесят — это новые сорок, — сказал Уинтер.

— Легко говорить, когда вам лишь немного за тридцать.

Они замолчали, и установилась комфортная тишина. Секунды текли. Уинтер смотрел в окно на многоквартирный дом.

Ждать Кирчнера. Убивать время. Все как на слежке.

— Вы ведь скучаете по работе в полиции, да?

— Каждый день. Это то, ради чего я живу. Знаю, звучит громко, но это правда. В работе была вся моя жизнь, которую взяли и отняли. Наверное, поэтому я сейчас здесь. Не могу отпустить и забыть.

— Да и зачем?

— Один раз я была замужем, но мне не понравилось, — начала рассказывать Андертон, повернувшись к Уинтеру. — Мой муж был хорошим человеком, но, в конце концов, и он не выдержал. У меня в жизни было слишком много работы, ужаса и грязи. Сотрудник полиции вместо жены — это не подарок. Если кому-то нужны здоровые отношения, то это точно не сюда. Еще дети. Мне нравилась сама идея иметь детей, но реальность никак к ним не располагала. Ничего бы не вышло, — вздохнула она. — А потом ты просыпаешься в один прекрасный день и понимаешь, что то, что было возможно когда-то, больше невозможно, и ты спрашиваешь себя — а оно того стоило? Я все принесла в жертву работе, Уинтер.

— И оно того стоило?

— Когда-то я верила, что да. Сейчас я уже не так уверена.

Андертон снова стала смотреть в окно, а Уинтер взглянул на часы. Если Кирчнер нигде не задержится, ждать оставалось десять минут.

— Чарльз Линдберг, — высказал Уинтер вслух обрывок своих мыслей.

— Он имеет какое-то отношение к 5 августа?

— Не к завтрашнему.

— Хорошо, спрошу в лоб. При чем здесь Линдберг?

— Маленький сын Линдберга был похищен 1 марта 1932 года. Тело мальчика нашли через несколько месяцев недалеко от дома Линдбергов в Нью-Джерси. Похитители случайно убили ребенка и выкинули тело. При этом, желая получить выкуп, врали, что он жив.

— Не понимаю, — нахмурилась Андертон. — Объясните, как похищение чуть ли не столетней давности может иметь отношение к происходящему сейчас?

— Общее у них то, что это самое крупное нераскрытое преступление XX века.

— Если я правильно помню, — еще сильнее нахмурилась Андертон, — полиция поймала похитителя.

— Но того ли человека они поймали?

— Вы сомневаетесь?

— Бруно Ричард Хауптман был обвинен в похищении и убийстве Чарльза Линдберга-младшего 13 февраля 1935 года. Был казнен на электрическом стуле в государственной тюрьме города Трентона, штат Нью-Джерси, 3 апреля 1936 года. Его последние слова были: «Ich bin absolute unschuldig an den Verbrechen, die man mir zur Last legt». Что значит: «Я совершенно не виновен в совершении преступления, в котором меня обвиняют».

— Нужно ли мне напомнить вам о том, что наши тюрьмы переполнены исключительно невиновными людьми?

— А мне нужно ли напомнить вам о том, что ошибки в правосудии иногда случаются?

— Да, это так, но я по-прежнему не понимаю, как это связано с нашим случаем.

— Чарльз Линдберг был одной из самых влиятельных фигур того времени. Также он был помешан на контроле. C самого начала он указывал следствию, в каком направлении им работать. Если бы он не лез не в свое дело и дал возможность полиции и ФБР завершить расследование, я уверен, что похитителей бы нашли.

— И вы думаете, что Собек делает то же самое.

Уинтер кивнул.

— Если вы теряете контроль над следствием, его практически невозможно вернуть. Мы ведем это расследование. Собек в лучшем случае должен сидеть на заднем сиденье. Он имеет право на свое мнение, которое мы имеем право проигнорировать. И нам с самого начала нужно было дать это понять. Поэтому я был с ним достаточно жесток сегодня.

Андертон на какое-то время задумалась над услышанным.

— Знаете, — сказала она, — я легко могу себе представить, что Собек может убить. Поэтому я столько времени и сил потратила на него в самом начале расследования. Он выглядел очень виноватым и подходил под параметры. А вы и без меня знаете, что большинство убийств совершается знакомыми жертвы.

— Вы можете не оправдываться.

— Я и не оправдываюсь. Я констатирую факты.

Уинтер посмотрел в лобовое стекло. К зданию шел мужчина, который мог оказаться Кирчнером, если бы не прошел мимо дома. Пока они ждали, прохожих практически не было видно. Район был немноголюдный. Подходящее место для жизни, если есть желание спрятаться от мира.

— Так что вы думаете? — не отставала Андертон. — Собек может убить?

— По критериям психопатии Хейра он бы набрал от тридцати до сорока баллов.

— Что определяет его как психопата.

— Но даже такой высокий балл не означает, что он обязательно убийца.

— Это вы сейчас про хороших психопатов, так? — уточнила Андертон.