Джефферсон Уинтер. 4 книги

— Первое убийство в любой цепочке всегда рассказывает об убийце больше, чем все остальные вместе взятые, — сказал он.

— Что мы можем заключить из убийства Изабеллы Собек?

— Вопрос сформулирован не совсем правильно. Не забывайте, убийства — это лишь средство достижения цели. Цель — Николас Собек. Мы должны спросить себя, что такого увидел в нем Гифорд при первой встрече? Это должно быть что-то выдающееся, раз он решился впервые убить и выбрал именно его жену.

— То есть мы возвращаемся в точку пересечения их жизней, когда Гифорда позвали сделать фотографии сотрудников компании Собека.

Уинтер кивнул.

— Такого рода фотосессии устраивают прямо на рабочем месте — обычно в конференц-зале или в каком-то кабинете. Сотрудники входят по одному, их фотографируют, они выходят. На каждого человека — не более тридцати секунд. На тот момент Собек был влиятельным человеком. Время для него — деньги. Он бы захотел, чтобы все было сделано максимально быстро. Если обычно на человека уходит тридцать секунд, он бы потребовал уложиться в двадцать.

— А раз время — деньги, сам бы он не стал участвовать в организации съемки, а поручил бы это одному из сотрудников. Значит, единственная возможность Гифорду увидеть его — непосредственно во время его собственной съемки.

— А значит, вопрос стоит так: что именно увидел Гифорд за эти двадцать секунд? Каким было его первое впечатление? — Уинтер посмотрел на Андертон. — А какое было ваше первое впечатление от Собека?

— Я подумала, что он — убийца. А у вас?

— Я подумал, что он психопат.

Уинтер хотел сказать что-то еще, но передумал. Он закрыл рот и вернулся к своей последней мысли.

— Может, это и есть ответ? Общего у них то, что они оба психопаты. Каким-то образом Гифорд это почувствовал. Вся разница в том, что Собек функционирует на более высоком уровне. Он богат, успешен, у него собственный бизнес. Можно даже сказать, он оказался принятым в обществе. Он добился больших успехов в искусстве социализации.

— А Гифорд разве нет?

— Нет, — сказал Уинтер, качая головой. — Гифорд остался за бортом. Посмотрите, как он зарабатывает деньги. Фотографией. Всю жизнь он наблюдает за чужими жизнями со стороны.

— И что? Его цель — получить признание? — скептически покачала головой Андертон. Всем своим видом она демонстрировала, насколько неубедительны для нее доводы Уинтера. — Как по мне, в этих заключениях слишком много популярной психологии.

— Не все так просто. Психопатам не нужно общественное одобрение, как большинству людей. Для них оно ничего не значит.

Уинтер замолчал. Перед его глазами было парное фото Дэвида Хэмонда и Гифорда, на котором они оба держались руками за голову. Складывалось ощущение, что для них наступил конец света.

— Гифорда отличает прагматизм. Он питается бутербродами с ветчиной и дошираком, потому что это просто и быстро и ему не надо тратить время на мысли о еде. И одинаковые хлопковые штаны с рубашками он носит по той же причине.

— И убивает он, потому что хочет вызвать определенную реакцию, — продолжила Андертон.

— Все должно соответствовать критерию практичности, — согласился Уинтер. — Социализации это тоже касается. Если он найдет возможность плыть по течению, то не упустит шанса облегчить себе жизнь.

— Все это прекрасно, но почему он так подсел на негативные эмоции?

— Потому что психопаты лишены эмпатии. У большинства людей есть богатый выбор эмоций. У психопатов — нет. Если Гифорду нужно быть частью общества, то ему придется научиться иметь и негативные, и позитивные эмоции.

— Но с негативными эмоциями проблема в том, что их гораздо сложнее подделать. Улыбнуться — достаточно легко, а вот заплакать — намного труднее.

— Именно так.

Андертон снова пошла вдоль стены, рассматривая фотографии, и остановилась перед парным снимком плачущих Хэмонда и Гифорда.

— Как ему удается плакать по заказу? — спросила она. — Вряд ли ему помогают мысли о любимой собаке, которая умерла в его детстве. Для слез нужна эмпатия, а, как мы знаем, у Гифорда она отсутствует.

— Можно попытаться не моргать до тех пор, пока глаза сами не начнут увлажняться. А если это не сработает, можно резать лук. Можно нож всадить себе в ногу. Это довольно эффективно.

— Надеюсь, вы шутите? — только и смогла вымолвить Андертон, про себя задаваясь вопросом, не ослышалась ли она и с какой планеты прилетел Уинтер.

— В каждой шутке есть только доля шутки. Не забывайте, он исходит исключительно из прагматических соображений.

— Что еще мы можем вытащить из первого убийства?

Уинтер задумался.

— Вы нахмурились, — заметила Андертон. — Почему?

— Думаю про Собека, как он сидел вчера весь день один-одинешенек на кладбище в Маунтин-Вью. Еще думаю, что похороны Изабеллы были похожи на цирк. Убийство такого уровня должно было привлечь внимание СМИ в большом количестве.

— Да, кроме как цирком, другим словом те похороны не назвать.

— Значит, человек, который бродит в толпе с камерой и притворяется штатным фотографом, вряд ли бы вызвал чей-то интерес.

— Думаете, Гифорд был на похоронах Изабеллы?