Джей-Под

Все вели себя очень дружелюбно и стремились помочь друг другу. Несмотря на дурацкие инструменты, яма получалась отличная Ковбой в кои-то веки не забивался в угол, размышляя о смерти (и не договаривался о быструхе на троих). Джон Доу был полон сил, даже обнаружил до сей поры неизвестный нам талант: он имитировал телефонные гудки. Бри рассказала о парне, с которым встречалась вчера во второй и последний раз («Думаешь, что знаешь человека, и вдруг он начинает говорить о ротации сельскохозяйственных культур…»). Марк, дай ему Бог здоровья, трудился за всех.

Мама сбегала за перекусом в магазин здорового питания.

Мы сидели и ели. Я даже не помнил, когда мне в последний раз было так классно. И тут обуявшее нас веселье показалось мне подозрительным. Я догадался, почему все так радуются, и моя кровь превратилась во фреон. Я поставил коктейль с пыреем и сердито посмотрел на них:

– Вы все увольняетесь, так? Вот почему вы такие веселые. Молчание.

– Это правда. Ну, давайте колитесь!

Все опустили лопаты и посмотрели на Кейтлин.

– Итан, э-э-э…

– Я так и знал!

– Итан, это никак не связано с нашим отношением к тебе. Дуг сделал нам отличное предложение. Только идиоты бы не согласились.

– Дуг, Дуг, Дуг! Может, хоть расскажете мне, что у этого козла за идея?

– Итан, я говорила тебе уже тысячу раз: мы подписали договор о неразглашении. Сам знаешь, это святое. И позволь мне заявить во всеуслышание: я не хочу, чтобы Кам думал, что рассказала я.

Ну, Кейтлин!

– И когда вы уходите?

– Сегодня.

– Я уверена, твои друзья найдут способ забрать тебя к себе, когда там пообвыкнут. Правда ведь? – вставила мама.

Они закивали, даже слишком согласно. Я чувствовал себя, как последняя собака в Обществе защиты животных от жестокости.

– Не будь таким мрачным букой, дружок! И вообще… – Мама подумала, что бы еще сказать хорошего. – Научись находить радость в мелких событиях жизни. Смотри, какую большую яму ты выкопал!

Кейтлин пошла к крану ополоснуть руки.

– Итан, поговорим об этом вечером. А пока нам с Бри пора на косметические процедуры.

Парни тоже засобирались.

– Сегодня день новой обуви. Из Аргентины привозят «адидас» ограниченного тиража. Это от нас не зависит, Итан – нам пора. Извини, друг!

И снова мы с мамой остались вдвоем.

– Сынуля, не дуйся! А то у тебя появляется второй подбородок.

– Мама, ради всего святого, почему ты не можешь нарушить этот дурацкий договор и рассказать мне, что…

Мои слова прервал сиропный душок разлагающегося мяса.

– Мама, кажется, мы нашли Тима.

– Я пошла за фибризом.

Через четверть часа и две бутылки фибриза мы соскребли достаточно земли, чтобы показались несколько квадратных дюймов ковра из папиной комнаты.

– Итан, надо просто дернуть за ковер, и все. Проще не бывает.

– Мама, ковер от одного дерганья не поднимется. Надо браться за туловище.

– К чему ты это?

– Мама! Мне это делать, не тебе.

– Ты прав – зато ты не был в него влюблен.

Я потыкал ковер тупым концом лопаты. Мама спросила зачем.

– Не знаю. Наверное, определить, хрустик там или тянучка.

– Скорее второе, дорогой. Кости разлагаются очень долго. Те кости от бифштекса, которые я зарыла среди азалий для подкормки кальцием еще в восьмидесятых, до сих пор твердые как кварц.

Я посмотрел внимательнее.

– Он не раздулся, а? Вроде не похоже, землей придавило.

– Знаешь, Итан, если думать о Тиме как о школьном научном проекте, может, дело пойдет быстрее. По-моему, мы слишком крутим носом.

Мамина сумочка пукнула.

– Извини, дорогой, это сотовый. – Она порылась в сумочке, проверила номер. – Вьетнамский торговец удобрениями. Мне придется ответить.

Я еще раз ткнул лопатой в кокон Тима. Вдруг среди ясного неба грянул адский вопль в стиле манги:

Ye shen! Shenme shi ni, eren zhu mei dao wo xinai de shu jue?

(О боги! Что вы, нечестивые свиньи, сделали с моим возлюбленным древесным папоротником?)

Конечно, это был Кам. А с ним – невысокая энергичная дамочка в блондинистом парике, белых сапогах из сексшопа, огромных солнечных очках и белой кожаной куртке с кисточками. Несколько лет назад я видел в Лас-Вегасе проститутку точно в таком прикиде. Она покупала двадцать четыре коробки «судафеда».

– свобода?! – воскликнул я.

– свобода?! – пискнула мама.

– Привет, Кэрол! Привет, Пенис!

Первый взрыв ярости прошел, и Кам начал изъясняться понятнее.

– Что вы сотворили с моим дорогим папоротником?

Мать, под впечатлением от нового имиджа свободы, отнеслась к злости Кама приблизительно так же, как воспитательница детского сада – к завыванию малыша.

– Ну, Кам, перестань сердиться! Я все тебе объясню.

– Советую сделать это поскорее!

– свобода, я думала, ты сегодня выступаешь в Сиэтле!

– Собиралась, но мне позвонил Кам.

– Кэрол! Почему ты выкопала мой папоротник?!

– Кам, остынь! Я куплю тебе новый.

– Зачем ты раскопала мой двор?!

Мы с мамой переглянулись. Я не хотел брать рассказ на себя.