Джейн, анлимитед

Айви отпускает руку Джейн и уходит, оставляя за собой слабый запах хлора. Закрыв глаза, Джейн не перестает видеть чужое лицо, смотревшее на нее из отражения.

Внезапно Джейн вскакивает. Джаспер с визгом падает, с трудом удержавшись на ногах. В его глазах – немой укор.

– Извини! – Она уже поднимается по лестнице. – Прости, Джаспер. Но мне срочно нужно зеркало!

Зеркальное отражение в окне Зорстеда беспокоит ее не потому, что ужасно или уродливо, вовсе нет. Если бы в Ту-Ревьенс появился кто-то похожий, Джейн нашла бы его интересным, но никак не пугающим. Скорее, ей захотелось бы выяснить, от каких предков можно унаследовать подобную внешность.

Дело в том, что Джейн ощущает за этим незнакомым лицом себя. Ощущала эти незнакомые глаза своими. Это беспокоит ее сильнее, чем можно было бы предположить. Как будто незнакомец ворвался и украл ее внутренний мир.

В своей ванной с золотым кафелем Джейн стоит перед зеркалом над раковиной, Джаспер у ее ног.

В отражении она не замечает ничего особенного: это прежняя знакомая Джейн. «Я недостаточно ценю свою внешность», – думает она, замечая, что у нее скулы и нос тетушки Магнолии. Она бережно проводит по ним пальцами. Если бы тетя Магнолия увидела Джейн с другим лицом, узнала бы она ее? Если люди, которые тебя любят, не узнают тебя, разве ты – это ты?

Джаспер следует за ней в гостиную. Коричнево-золотистый зонтик для самообороны, над которым она работала, сейчас ее не интересует. Как можно защититься от самой себя?

Джейн и Джаспер устраиваются посреди комнаты, в окружении ее творений. Бассет, похоже, решил сегодня не расставаться с ней. Джейн опасается, не случится ли у нее приступ клаустрофобии из-за такого тесного контакта. Не обидит ли она его, если попросит на какое-то время оставить ее одну?

– Джаспер, – начинает она, но, когда пес оборачивается и смотрит на нее преданным взглядом, Джейн понимает, что уже не хочет, чтобы он ушел. Он – единственный, кто понимает ее переживания.

Джейн разочарованно вздыхает.

– Ты узнал во мне своего человека в тот же день, когда я приехала в Ту-Ревьенс, да?

Джаспер торжественно кивает.

– Ты узнал меня даже в другом обличье? – продолжает она расспросы. – Когда мы были в картине, я выглядела… как и должна?

Он снова кивает.

Джаспер, по крайней мере, знает, кто она.

На Джейн накатывает приступ смеха. Как только она начинает хохотать, ее охватывает настоящая истерика, она уже не может остановиться и продолжает смеяться сильнее и громче, до слез из глаз. Джаспер наблюдает за ней, аккуратно сложив передние лапы и вопросительно откинув голову. Она не говорит об этом вслух, опасаясь ранить его чувства, и надеется, что он не сможет прочитать ее мысли: она позволит своему шаткому чувству собственного «я» держаться на доверии к сказанному собакой!

– Кроме того, – Джейн вытирает слезы с лица, – ты же не собака, Джаспер. Ты бродяка из Зорстеда.

Она опускается на колени, и Джаспер кладет голову ей на бедро.

– Ты мой зорстедский бродяка, – с удивлением говорит Джейн, – что бы это ни значило. И я твой человек.

Джаспер облегченно вздыхает.

Джейн несколько минут чешет его за ухом, затем поднимается и начинает искать красный и зеленый материал, чтобы сделать точную копию зонта, лежащего внутри картины. Она хочет заняться делом. И это единственный зонт, на котором она сейчас способна сосредоточить свое внимание.

Работа помогает.

Джейн припоминает, что у зонта внутри картины шесть ребер вместо стандартных восьми, причем ребра прямые, а не изогнутые. Она никогда еще не делала такой зонт; ей нужно будет понять, как он устроен. С цветом также есть некоторые затруднения. Ей хотелось бы вытащить зонтик из Зорстеда, принести к себе и посмотреть на его цвета под местным светом, но она представляет, какая паника начнется, если кто-нибудь из обитателей Дома заметит пропажу. Наверняка все решат, что произошло ограбление и кто-то заменил оригинал безвкусной, совсем непохожей подделкой. Вполне рациональное объяснение. Люди начнут ковыряться в картине, провалятся в нее, потом придет ФБР, и все это будет похоже на «Секретные материалы», только в реальной жизни, а Зорстед будет кишеть сбитыми с толку вооруженными захватчиками.

– Откуда взялась картина? – спрашивает Джейн у Джаспера.

Он лежит на полу. Услышав вопрос, он опускает подбородок на скрещенные лапы. Это не похоже ни на «да», ни на «нет». Джейн понимает, что пес не знает ответа.

– Кто-нибудь еще в Доме в курсе, что можно войти в картину?

Он качает головой.

– Почему нет? Неужели никто до сих пор этого не обнаружил?

Джаспер поднимает голову, затем вскакивает и бежит в ее спальню. Джейн слышит, как он воет. Когда она просовывает голову в спальню, он смотрит на нее через плечо и подвывает.

– Ты знаешь ответ, – предполагает Джейн, – но не можешь сказать мне об этом, пока мы не окажемся внутри картины, где ты сможешь говорить?

Он кивает.

– Нет, – твердо говорит она.

Джаспер перебирает передними лапами, словно месит тесто, только более ошалело. С мрачным выражением лица Джейн возвращается к работе. Через мгновение он присоединяется к ней.