Джек, который построил дом

– По какому праву вы здесь распоряжаетесь? Я переезжаю сегодня же и беру в свои руки…

– Нет, мать. Никуда не надо переезжать.

– Я завтра же!..

Сорвала с вешалки шубу, хлопнула дверью. Следом спешил Яков.

Наступило завтра, и солнечный луч проник в окно, лег широким конусом на стены, дверь и застеленную кровать, озадаченно замер и помедлил, прежде чем покинуть пустую комнату. Никого не было на террасе, и луч прильнул к дереву, чтобы в последний раз увидеть осиротевший дом.

* * *

…С утра шел дождь. Он начался накануне и лил не переставая. Блестел асфальт, и прохожие торопились, никто никого не видел – улицы вздулись разноцветными пузырями зонтов. Блестели крыши, дороги, светофоры. Медленным кортежем проехали машины с одинаковыми траурными ленточками. Несмотря на дождь, день был светлым, и лица на секунду высовывались из-под зонтов – что, кончился?.. Лица выглядывали – и снова скрывались под блестящими зонтами. Дождь лил, и с неба падали не капли, а чистые, прозрачные щедрые струи, лили и смывали произносимые над разверстой ямой слова, заглушали голоса. Дождь лил, и земля с блестящей рыжей прошлогодней травой безропотно принимала потоки воды.

Дождь лил четыре года, одиннадцать месяцев и два дня… Порой он словно затихал… Юля пыталась прочитать, что написано дальше, но дождь застилал глаза, мешал смотреть, и ничего не было видно за лившимися струями – дождь смывал и слова, и буквы, и мысли, – только мокрая трава блестела под ногами.

Эпилог

Они сворачивают на небольшую тихую улицу, женщина и мальчик лет шести. За спиной у него ранец с пляшущим Микки-Маусом. Довольно моложавая, но седая, женщина держит мальчика за руку, хоть улица в середине дня совсем пуста. Они пересекают дорогу в том месте, где на противоположной стороне растет огромное дерево. Ему тесно; мощный узловатый корень вспорол асфальт и наступил на обломки толстой слоновьей ногой. Ствол его был гол и причудливо пятнист, как форма десантника.

– Удав, – говорит мальчик. – Это Каа, да?

Маленькая ладошка легонько шлепает по дереву. Из-за мутных облаков показывается весеннее солнце, высвечивая буро-серо-зеленые разводы на стволе; луч падает на детскую руку. Тень от ствола протягивается через газон к дому.

Дом как дом – подобными домами застроена вся улица, да, в сущности, и вся округа: уже не деревня, но еще и не город, а скорее городок-подросток, каких много в Америке вокруг мегаполисов.

И дерево каких множество, и дом. Этот, впрочем, стоял не так, как остальные, выровненные фасадами по линейке, а чуть в глубине, словно шагнув назад, и за ним было видно другое дерево, подставившее небу крупные, почти круглые листья.

– Вот дом… – улыбаясь, начинает женщина.

Мальчик звонко продолжает:

– Который построил Джек!

– А это синица… – Взгляд ее нерешительно останавливается на воробье – сойдет за условную синицу? Но тот стремительно вспархивает с куста: навстречу приближается полная дама с коротконогим бульдогом. Женщины обмениваются приветствиями; мальчуган смотрит, как собака, тяжело переваливаясь, останавливается у куста.

– Вот пес без хвоста, который за шиворот треплет кота! – радуется мальчик.

– Который пугает и ловит синицу, – подхватывает женщина, и они медленно продолжают свой путь и повествование о хозяйстве Джека.

Стихотворение кончается раньше, чем улица, но мальчик внезапно останавливается.

– Бабушка, ты забыла?

– Что, Чижик?

– Ну про Джека! Ты обещала, помнишь?.. Что скажешь, где он? Там ведь про всех, только про Джека ничего не говорится.

Мальчик смотрит очень серьезно.

– Давай подумаем. Может быть, Джек уехал за пшеницей – старая-то кончилась.

– Из-за синицы, да? Потому что она ворует пшеницу?

– Да, пожалуй…

Или надоели вечные склоки в доме, но ребенку такое не объяснишь. Цепная реакция какая-то, голову негде приклонить.

– А дальше? Что случилось с Джеком?

– Джек назвал его Пряничным Домиком. И там…

– Смотри, бабушка, смотри!

Мальчик дергал ее за руку. Из переулка медленно вывернула пожарная машина и с неожиданной для такой громадины резвостью покатила вперед. Он зачарованно глядел ей вслед.