Джек Лондон: Одиночное плавание

Джек трудился на джутовой фабрике, но тяготился своим положением. Условия там были еще хуже, чем в свое время на консервном предприятии. Постоянный оглушительный шум, затхлый, спертый воздух, в котором густо висела пыль, летали волокна. Когда он поступал на фабрику, управляющий обещал повысить ему зарплату до 1 доллара 25 центов в день, но минуло несколько месяцев, а жалованье так и не подняли. Зато увеличили на два часа продолжительность рабочего дня. В новом, 1894 году Джек перестал посещать собрания «молодых христиан». По сведениям писателя Эптона Синклера, — в будущем друга Лондона, — в это время парень снова начал пить. Во всяком случае, об этом, со слов Джека, Синклер говорит в автобиографической книге «Чаша безумия»: «Когда приходил субботний вечер, он чувствовал себя вконец измотанным и хотел напиться». Впрочем, может быть, оговаривается Синклер, его друг имел в виду и более поздний период[85]. Как бы там ни было, но похоже на то, что у Джека Лондона постепенно развивалась депрессия.

Однако стремление «выбиться в люди» не угасало. Тогда он еще не помышлял всерьез об образовании. Во всяком случае, о высшем. В то же время Джек был человеком здравомыслящим и понимал, что для него «путь наверх» заключался в приобретении профессии: став специалистом и приобщившись к рабочей интеллигенции, он сможет нормально существовать и с оптимизмом смотреть в будущее.

В те годы, когда молодой Лондон жил в Окленде, город, несмотря на кризис, активно развивался: создавались новые производства, приезжали люди, строились дома, разрастались кварталы. Одной из проблем оставался транспорт, но и она решалась: в 1891 году запустили первую линию электрического трамвая, через два года еще одну. Они связали центр с рабочими районами, портом, железнодорожными мастерскими и депо. Дальнейшее расширение трамвайных линий было делом времени. Те, кто умел работать с электричеством, принадлежали к настоящей «рабочей аристократии». Спрос на них только рос. И Джек решил выучиться на электромонтера. Он ушел со своей джутовой фабрики и направился прямиком туда, где, какой считал, можно обзавестись специальностью — на электрическую станцию.

Конечно, теоретически он мог пойти учиться. Но, как сам признавался, «поступить в техническую школу… я не мог: денег у меня не было, а главное, я не испытывал должного почтения к храмам науки. Я считал себя практичным человеком, какие и нужны в этом практичном мире. К тому же я тогда еще верил в легенды, которые во времена моего детства в Америке всасывались с молоком матери. Мальчишка-лодочник сумел стать президентом Америки…».

На электрической станции, которая снабжала током одну из линий городского трамвая, его очень доброжелательно принял сам директор. И воображение молодого Лондона уже рисовало чудесные картины: какую замечательную карьеру он сделает, как станет младшим, а затем и старшим компаньоном, а затем… женится на дочери хозяина! «Какие могут быть сомнения? — говорил он себе. — Все герои американских легенд добивались этого, едва отрастив усы!» А потому, зарабатывая расположение, сказал, что готов начать «с самого низа» и не боится самой тяжелой и грязной работы.

Никто и не собирался там его чему-нибудь учить. Капитализм (в каком бы обличье он ни выступал) интересуется только одним: максимальным извлечением прибыли. Рвение юноши оценили и отправили в кочегарку. Джек работал до полного изнеможения, пока через несколько недель не узнал, что работает за двоих: его предшественников уволили сразу после того, как он был взят в кочегарку. Каждый из них получал по 40 долларов в месяц. Ему платили 30. Но не это заставило его бросить работу, а то, что один из уволенных кончил жизнь самоубийством (он узнал об этом через пару месяцев): ему нечем было кормить семью, а у него были жена и маленькие дети. И Джек Лондон ушел, хотя никаких иных перспектив в плане работы у него не было.

Попытки найти новое место для приложения своих сил успехом не увенчались. Впрочем, похоже, он не очень и стремился обрести новую «каторгу». Джек возобновил посещения Публичной библиотеки Окленда, но теперь читал уже не беллетристику, а книги посерьезнее. Среди них — «Происхождение видов» Ч. Дарвина, «Синтетическая философия» Г. Спенсера, труды К. Маркса и даже сочинения Ф. Ницше[86]. Видимо, уже тогда его всерьез заинтересовали вопросы философии и устройства общества, он пытался понять истоки социальной несправедливости.

Однако в те весенние дни 1894 года его часто могли видеть и в оклендском порту. Судя по всему, он решил «лечь на другой галс» и уйти в море. Там, конечно, тоже была «каторга», но во всяком случае хлеб он ни у кого не отбирал. Да и новые впечатления… В жизни Джека Лондона они много значили.