Джек Лондон: Одиночное плавание

Хижина Бондов на берегу Юкона — не только приятные воспоминания, но и «литературный источник». У братьев жила собака (по стечению обстоятельств ее звали Джеком) — большая собака: помесь сенбернара и колли. Она была не только очень сильная (один из Бондов рассказывал, как она без особого труда тащит санки, груженные дровами примерно в тысячу фунтов весом), но и весьма сообразительная. Читатель, разумеется, знаком со знаменитой повестью писателя «Зов предков». Так вот, герой этой истории, пес по прозвищу Бэк (странно, почему Бэк — в оригинале он Buck, то есть Бак), как раз оттуда, с Юкона. Это тот самый Джек братьев Бонд. Вспомним начало повести: «Бэк жил в большом доме, в солнечной долине Санта-Клара. Место это люди называли “усадьбой судьи Миллера”. Дом стоял в стороне от дороги, полускрытый за деревьями, и сквозь ветви виднелась только веранда, просторная и тенистая, окружавшая дом со всех сторон. К дому вели посыпанные гравием дорожки, они вились по широким лужайкам под стройными тополями, ветви которых сплетались между собой. Территория за домом была еще обширнее. Здесь находились большие конюшни, где хлопотала добрая дюжина конюхов и их подручных, тянулись ряды увитых диким виноградом домиков для прислуги и строго распланированная сеть всяких надворных построек, а за ними зеленели виноградники, пастбища, плодовые сады и ягодники. Была тут и насосная установка для артезианского колодца и большой цементный плавательный бассейн, где сыновья судьи купались каждое утро, а в жаркую погоду и днем»[129].

Всё это не столько о вымышленном доме «судьи Миллера», сколько о семейном гнезде Бондов в Санта-Кларе — доме, который так поразил Лондона в 1901 году. И «сыновья судьи» действительно «купались каждое утро» в бассейне. Только судью в реальности звали по-другому — досточтимый судья Хайрем Дж. Бонд, а дом называли «Усадьба доктора Бонда».

Наступившие уже в ноябре серьезные холода (температура нередко опускалась до минус тридцати), конечно, препятствовали какой-либо старательской деятельности. Чем занимались золотоискатели? Общались, ходили в гости, занимались приготовлением пищи (что требовало изрядного времени, как и походы за водой), починкой одежды и инструментов и… ссорились. Удивляться тут нечему — жизнь маленьким коллективом в замкнутом пространстве, разное социальное происхождение и привычки, разные характеры и темпераменты — всё это неизбежно вело к конфликтам и, нередко, очень серьезным. В связи с последним — важная подробность: после ноября в дневнике Фреда Томпсона (а вел он его более-менее регулярно) исчезают упоминания о Джеке Лондоне. С чем это связано? Как раз со ссорой Лондона с остальными обитателями хижины — собственными партнерами. Непосредственным поводом к конфликту стал следующий эпизод. Джек отправился за водой. В условиях Клондайка это означало: взять колун, сходить на Юкон, наколоть льда, погрузить глыбы на санки и подвезти добычу к хижине. Джек взял не колун (он его якобы не нашел), а первый попавшийся топор. Топор принадлежал Слоуперу — плотнику. Тот им не просто очень дорожил, а «лелеял и холил». Ведь это был главный инструмент его ремесла. Джек сломал лезвие. Дело едва-едва не дошло до драки[130]. Конфликт удалось притушить только тогда, когда провинившийся переехал в другую хижину — к «Доку» Харви и «Берту» Харгрейву. С последними Джек познакомился и подружился уже на острове.

Разумеется, любой почитатель Лондона без колебания встанет на его защиту. Мол, не виноват Джек. Но это не совсем так. Похоже, наш герой сломал топор все же намеренно, и это стало последней каплей в конфликте, который, видимо, зрел уже давно. В дневнике Томпсона есть несколько записей с упоминанием Лондона периода обитания на Верхнем острове, и все они примерно одинакового свойства: мы все что-то делаем, а Джек только курит и разглагольствует. Там есть даже такая ремарка: «за все время он палец о палец не ударил». То есть взаимное раздражение росло. И вот… нашло выход.

Кстати, имеется и иллюстрация к вышесказанному — воспоминания Харгрейва о первой встрече с Лондоном: «Его хижина стояла на берегу Юкона неподалеку от устья реки Стюарт. Хорошо помню, как я в первый раз вошел в хижину. Лондон сидел на чурбаке и сворачивал сигарету. Курил он постоянно… Один из партнеров, Гудмен, занимался стряпней, другой, Слоупер, плотничал. Из тех слов, что расслышал, входя, я понял, что Джек насмешничает по поводу ортодоксальных убеждений Гудмена, а другой отбивается отрывистыми фразами, и оба смеются. Много раз потом и я испытал остроту выпадов Лондона…» Харгрейв отмечал и горячность Лондона в спорах, и даже некоторую задиристость. Во всяком случае, его товарищ никогда «не упускал возможность сунуть носом собеседника в его собственное невежество». Однако приписывал эту особенность только его молодости, но не характеру, который находил «искренним, веселым», а самого Джека — «человеком с неочерствевшим, юным сердцем»[131]. Впрочем, если помнит читатель, у Лондона есть рассказ «В далеком краю», и в нем — такие строки: