Джек на Луне

Обрабатывали ее часа четыре. Я к такому не был готов. Думал, наколют ей быстро звездочку там или сердечко, и все, свободен. Оказалось, она заказала портретную татуировку, по фотографии. Послала фотку Сами по мейлу. Он спросил только:

— Это ты на фото, нет? Или младшая сестра?

— Я, — Лэрке отвернулась и стащила майку через голову.

У меня аж дыханье сперло. Вцепился ногтями в кресло. Повернись! О, боже, нет, лучше не надо!

— А пацан кто?

— Я не хочу об этом говорить, — она легла животом на кушетку. Так и не повернулась. — На правой лопатке колите. Нормально будет?

Пока Сами накладывал копирку, я все пытался рассмотреть, кто же там, на рисунке. Но на бумажке были только невнятные контуры, а сама фотка лежала так, что, как я шею ни тянул, различить ничего не смог. Нет, брат ее это точно не может быть. Лэрке этого гавнюка на дух не переносит. Тогда что за пацан? Может, тот самый, который не я? Или Джастин тире Джей? Ага, это нормально, тратить несколько тыщ, чтобы на спине у тебя красовался мертвец! Сколько времени Лэрке вообще на это дело копила? С детсада, что ли?

Засвистела тату машинка. Из своего кресла я видел кожаную кушетку, ноги в светло-голубых джинсах, белую кожу над ними там, где ее не заслонял Сами. Блин, вот бы мне оказаться на его месте! Касаться этой гладкой длинной спины, проводить пальцами по позвонкам — и не схлопотать подушкой или еще раз услышать, что ты дурак.

Лэрке лежала совершенно спокойно, только пальцы в носочках иногда поджимала — по ходу, когда ей было больно. Сами же трещал всю дорогу, и что удивительно — Лэрке молчала-молчала, и вдруг начала болтать с ним, как никогда не болтала со мной. Из-за свиста машинки, отдававшегося в ухе, я слышал не все, но кое-что разобрал.

Оказалось, что предки Лэрке собираются разводиться вот уже года три. Что у ее матери есть любовник, и отец знает об этом. Что отец всегда хотел завести собаку, но не мог, потому что у маман аллергия. Что брат проводит в фитнесе по три-четыре часа в день и сидит на стероидах. Что скорее всего, его отчислят из гимназии до конца года. Что предки отказались возить ее в музыкальную школу, после того, как преподавательница из Брюрупа сказала, что не может больше Лэрке ничему научить. Что старушка-учительница умерла на прошлое рождество. Что Лэрке прошла отборочный тур на конкурс молодых музыкантов "Играй за жизнь", но родителям все равно. Они считают, что музыка — это блажь, на жизнь ею не заработаешь, разве что станешь звездой. Но для этого нужен талант или связи, а у их дочки, конечно, ни того, ни другого нет. Что Лэрке сделает все, чтобы победить на факинг конкурсе и доказать обратное. Даже если брат-придурок снова вывернет ей пальцы. Даже тогда она будет играть.

В общем, часа через полтора я вышел покурить. У сигарет был горький вкус. Я представил себе Лэрке на крутящемся стульчике, пытающейся взять аккорд распухшими посиневшими пальцами. Мне захотелось избить Марка еще раз. И на этот раз вмазать шаром от петанка прямо по виску.

Я не один

Озеро было серое. Небо над ним — тоже. Даже башенка церкви на том берегу потеряла свой чистый белый цвет. С мокрых черных веток свисали серые листья. Только трава в саду упорно зеленела темной болотной зеленью. Робот-косильщик медленно полз по ней, оставляя за собой выбритую полосу. На него налипла пепельно-желтая веточка.

— Женька! Сколько раз тебе говорили — не сиди на подоконнике! — у ма с утра было плохое настроение. То ли таблеток недоприняла, то ли жалела, что согласилась пойти с подругами с курсов в кино. В последнее время ее трудно было вытащить из дома. А тут вечерний сеанс и ночевка в городе — очень утомительно. — Тебе что, больше делать нечего?!

Я не шевельнулся. Загадал, что если робот доползет до конца лужайки прежде, чем я досчитаю до тридцати, то сегодня вечером отчим меня не тронет.

— Пошел бы к друзьям сходил, что ли, — мать раздраженно переключала каналы. — Или к себе кого пригласил.

— Все друзья на каникулах, — буркнул я, мысленно продолжая счет. На самом деле, Томас никуда не уехал. Только я матери его и так надоел — зависал у них каждый день. Оставалась еще Лэрке, но в голове у нее стоял только этот факинг конкурс. Она даже дверь не открывала, когда я звонил, хотя музыку снаружи было слышно.

— Ну, тогда один сходи куда-нибудь! — мать наконец нашла в ящике что-то стоящее и прибавила звук. А, русский канал. Себастиан недавно купил ей тарелку. Чтобы не скучала по родине.

— Денег нет, — робот развернулся и пополз обратно на счет тридцать шесть.

— Если я тебе дам, ты слезешь наконец оттуда и перестанешь мне нервы трепать? — мать грохнула пультом об стол.

Я сполз с подоконника, и вскоре уже стоял за дверью, сжимая в кулаке пару купюр. За моей спиной в замке повернулся ключ. Блин! Я зашарил по карманам. А свой-то я дома забыл! Принялся барабанить — куда там. Мать уже погрузилась с головой в "Пусть говорят" и чужие проблемы.