Джек на Луне

Я понял, как чувствует себя человек, настигнутый лавиной. В одно мгновение мир четок и ясен, солнышко сияет, снег блестит, ты снизу, гора сверху. В следующий миг — на тебя летит снежная масса со скоростью курьерского поезда, и вот ты уже сверху, гора снизу, солнце взрывается у тебя в башке, а лет через дцать кто-то находит твой замороженный труп. Мир непредсказуем.

Я ущипнул себя за руку. Блин, больно. Значит, не сплю.

— Луиза хотела, чтобы мы оба пришли на пати, — я пытался рассуждать вслух. — Выходит, и травануть нас хотели обоих? Все равно не пойму: тебя-то зачем?

Лэрке возвела глаза к потолку:

— Джек, ты правда такой наивный или притворяешься?

Я подумал об Адамс, орущей Лэрке вслед: "Психичка!" Злобные взгляды в ее сторону, перешептывания за спиной.

— Наверное, я наивный, — признался я. — Знаешь, в старой школе у нас просто все было. Что не так — дал в зубы. Не понял человек — дал по яйцам. Ясность, блин.

— В зубы у тебя и сейчас еще неплохо получается, — заметила Лэрке. — Собираешься в понедельник продолжить или как?

Я почесал в затылке.

— Не хотелось бы. Потом проблем не оберешься.

— Это хорошо, — одобрила Лэрке. — Потому что я хочу предложить кое-что получше.

Я так на нее выпучился, что глазам больно стало. Мдя, правду говорят, в тихом омуте… А девчонка соскользнула со стульчика, подошла ко мне и уселась рядом.

— Смотри. В понедельник едем в школу вместе. Как придем на историю, сразу садись ко мне за парту.

— А Бриан? — проблеял я. Остановись, лавина, остановись!

— О нем не беспокойся, — пообещала Лэрке. — Надо им дать понять, что мы вместе, ясно? И что у нас все — зашибись. Это будет лучшая месть, поверь мне. Ничто так не достает идиотов, как знание того, что их враги счастливы.

И тут меня накрыло. Гора снизу, я сверху, солнце светит прямо в глаз. Вот Лэрке кричит, толкая меня с мостков в воду: "Ты не он!" Вот она же улыбается, гладя лошадиную морду: "Ей нравятся люди, которые нравятся мне". Вот смотрит на меня строго от доски, водя указкой по плакату с клитором. Тяжело дыша, я положил дрожащую ладонь девчонке на бедро и качнулся вперед.

— Джек! — ее радужки — синий лед. — Что ты делаешь?

Меня будто выкинули на мороз, как нагадившего щенка. Я руку отдернул, скрючился так, чтобы выпуклость в джинсах незаметна была, лепечу чего-то:

— Я это… типа репетирую.

Она мне волосы на затылке взъерошила, смеется:

— Уверена, в понедельник у тебя все получится.

Короче, выскочил я оттуда в помятых чувствах и не пойму — то ли голова в облаках, то ли в жопе. А тут еще София — на лестнице меня поджидала.

— Ну как? — и смотрит на меня с важным видом. — Целовались?

— Нет, то есть почти, то есть… — тут я соображаю, с кем разговариваю. — А тебе не рано еще про такое спрашивать?

Она только фыркнула:

— Подумаешь! Да я в саде уже со всеми мальчишками перецеловалась. У меня и кэрсте есть. Только я его скоро брошу.

— Э-э… почему? — я так офигел, что забыл, как спускаться по лестнице.

— Маленький он еще, — вздохнула Лэркина сестрица и устремила на меня томный взгляд.

— Мне это, — я судорожно ухватился за перила, — бежать пора.

— А когда ты снова придешь? — пискнула София мне в спину.

Я ломанулся в дверь. Даже с маман забыл попрощаться. Домой еду, ветер в морду. Пытаюсь соображать. Это что же у нас теперь будет с понедельника? Счастье вместе или голодные игры? Я как-то быть в роли Пита не очень хочу. Да и не выдержу такого просто.

— Все это плохо кончится, Джек, — сказал я себе и наддал ходу. — Все это очень плохо кончится.

Последняя неделя перед осенними каникулами стала для меня пыткой. Я ощущал близость Лэрке кожей. Ходил, как в жару. Стояк у меня случался по нескольку раз за урок. Даже математика гребаная не помогала. Даже уравнения и Медведев нудеж. Я только и думал о том, как бы Лэрке ничего не заметила, и от этого становилось только хуже. На переменах иногда сбегал в сортир, но когда возвращался, достаточно было ей взять меня за руку, и все начиналось по новой.

Томас за нас радовался. Наташа набрала пяток кило за неделю — трескала булки-чипсы и бросала нас такие взгляды, что от них лампочки перегорали. Луиза и остальные ходили как пришибленные. Наверное ждали панцирей. Не знали, что их не будет. Лэрке отчиму наврала, что фэнтези мне подлили незнакомые ребята. Типа просто подшутить хотели. Такой вариант меня очень даже устраивал — не хватало еще, чтобы Сева в мои личные дела лез.

А в четверг, когда мы ехали в школу, Лэрке вдруг спрашивает ни с того, ни с сего:

— Джек, слушай, у тебя знакомый татуировщик есть?

Я вильнул колесом:

— Если ты на Луизу намекаешь, то…

— Да я не про то! — она поправила капюшон, чтобы дождь не затекал в лицо. — Мне настоящий мастер нужен. Ты же из Силкеборга. Вот я и подумала, может, знаешь там кого?

Я покосился на торчащий из капюшона покрасневший нос:

— А ты что, хочешь тату наколоть?

— Нет, Джек. Я хочу салон ограбить! — она фыркнула сердито. — Так ты знаешь кого, или нет?

— А ты в курсе, что до восемнадцати лет… — начал было я, но меня оборвали: