Джек Ричер, или Дело

— Я тоже не знаю. Но ставлю десять против одного, что уже сегодня вечером он окажется там.

— А чего ради он говорил, что встречается со мной?

— Самомнение, — предположил я. — Может, он хотел похвастаться перед приятелями тем, что собрал всю коллекцию? Четыре самые красивые девушки в Картер-Кроссинге. Братья Браннаны, владельцы бара, рассказывали мне, что он был важной птицей и всегда с ним рядом была «конфетка».

— Ну уж я-то не «конфетка».

— Возможно, по натуре ты не «конфетка».

— Его отец наверняка знал, с кем Дженис Чапман завела роман. Они же вместе работали в Сенате.

Я ничего не сказал.

Деверо смотрела на меня в упор.

— О нет, — вдруг сказала она.

— О да, — эхом произнес я.

— С одной и той же женщиной? И отец, и сын? Да это же полная мешанина.

— Мунро не может подтвердить это. Да и мы тоже.

— Мы можем высказать предположение. Дело в том, что если поднять слишком большой шум, теоретически он может вызвать обратную реакцию.

— Возможно, — согласился я и тут же добавил: — А возможно, и нет. Кто знает, как воспримут такое известие эти люди?

— Как бы то ни было, ты не можешь ехать в округ Колумбия. Только не теперь. Это слишком опасно. Это все равно что разгуливать, повесив на спину самую большую в мире мишень. Ведомство по связям с Сенатом сделало слишком большую ставку на Карлтона Райли. Они не позволят тебе разрушить то, что ими создано. Поверь мне, ты для них ничто по сравнению с хорошими отношениями с Комиссией по делам Вооруженных сил.

Едва Деверо закончила, как зазвонил ее телефон, и она, сняв трубку, с минуту молча слушала. Затем, прикрыв микрофон ладонью и повернувшись ко мне, чуть слышно произнесла:

— Звонят из полицейского участка в Оксфорде, спрашивают про убитого журналиста. Я хочу им сказать, что преступник, виновный в его смерти, был застрелен полицией при оказании сопротивления при аресте и что дело закрыто.

— По мне, так все нормально, — согласился я.

Это она и выдала оксфордским полицейским. А затем ей предстояло обзвонить целую кучу штатных ведомств и руководящих работников округа, поэтому я вышел из офиса. У нее было столько дел, что я решил отложить продолжение нашего разговора до девяти часов — иначе говоря, до ужина.

За ужином мы заговорили о доме ее отца. После того как Деверо заказала свой обычный чизбургер, а я — сэндвич с ростбифом, я спросил:

— Каково было расти здесь?

— Довольно странно, — ответила она. — Понимаешь, мне ведь не с чем было сравнивать здешнюю жизнь; пока мне не исполнилось десять лет, мы жили без телевизора и никогда не ходили в кино, но даже тогда я понимала, что где-то есть другая жизнь. Да мы все это понимали. И мы все болели островной лихорадкой.[47]

Потом Элизабет спросила меня о том, где рос я, и мне пришлось, пройдясь по длинному перечню этапов моей жизни, рассказать ей о том, что я смог вспомнить, чувствуя себя пловцом, переплывающим Тихий океан: родился в Западном Берлине, когда мой отец был назначен туда в посольство; дюжина разных баз до поступления в начальную школу; образование получал, скитаясь по всему миру; шрамы и синяки, заработанные в драках на жарких и влажных улицах Манилы; через некоторое время то же самое, но в холодных и влажных кварталах Бельгии вблизи штаб-квартиры НАТО; затем, через месяц, столкновение с настоящими преступниками в Сан-Диего, перешедшее в затяжной конфликт. В конечном счете все кончилось Вест-Пойнтом, а потом наступила беспокойная жизнь, связанная с постоянными переездами, которых требовала моя собственная карьера; переездами и в те же самые места, и в новые, поскольку армия с ее глобальной сетью баз отличалась от Корпуса морской пехоты.

— И как долго тебе приходилось жить на одном месте? — спросила Элизабет.

— Думаю, не больше полугода, — ответил я.

— А каким был твой отец?

— Спокойным, — задумчиво произнес я. — Он был сторонником охраны окружающей среды и любил наблюдать за птицами. А между тем его работа состояла в том, чтобы быстро и эффективно убивать людей, и он постоянно был начеку.

— Он хорошо к тебе относился?

— Да, но на старый лад. А твой отец?

Деверо кивнула.

— На старый лад — это как раз подходящее определение. Он мечтал, что я выйду замуж, и ему придется все время ездить в Тупело или Оксфорд, навещать меня.

— А где был ваш дом?

— К югу по Мейн-стрит, не доходя до поворота, в первом переулке слева. Туда ведет маленькая грунтовая дорога. Четвертый дом справа.

— Он еще стоит на месте?

— Если можно так сказать.

— И он никому не сдан снова?

— Нет, мой отец перед смертью сильно болел, и ему было не до дома. Банк, которому принадлежал дом, тоже не уделил ему внимания. Так что сейчас наше обиталище превратилось в развалину.

— Все заросло, на стенах какая-то слизь, фундамент в трещинах? Большой старый сарай позади дома? К почтовому ящику было приклеено шесть букв?

— Откуда тебе все это известно?

— Я там был, — ответил я. — Проходил мимо по пути к дому Макклатчи.

Она ничего не ответила.

— Кстати, я видел оленьи козлы.

Она ничего не ответила.

— И я видел землю в багажнике твоей машины. Когда ты давала мне патроны к дробовику.

Глава 61