Джек Ричер, или Я уйду завтра

– С кем Сьюзан Марк собиралась встретиться?

– Иностранный гражданин, приехавший к нам в город на короткое время с целью провести расследование, с которым помогала Сьюзан Марк.

– Подождите, – остановил ее я. – На короткое время? И живет этот человек в отеле?

– Да, – ответила Тереза Ли.

– «Четыре времени года»?

– Да, – снова подтвердила она.

– Как его зовут?

– Это она, – поправила меня Ли. – Ее зовут Лиля Хос.

Глава 30

Было уже довольно поздно, но Тереза Ли все равно позвонила, и Лиля Хос без колебаний согласилась с нами встретиться в «Четырех временах года». Мы отправились туда в машине без опознавательных знаков, на которой ездила Ли, и припарковались со стороны тротуара перед отелем. Холл оказался просто великолепным, сплошной светлый песчаник, медь, желтовато-коричневые тона и золотистый мрамор – нечто среднее между уютным полумраком и ярким модернизмом. Ли показала у стойки регистратора свой значок, и дежурный позвонил наверх. По тому, как он разговаривал, у меня сложилось впечатление, что номер Лили Хос не самый маленький или дешевый в отеле.

Оказалось, что это целые апартаменты с двойной дверью, как в номере Сэнсома в Северной Каролине, только без копа перед ними. Коридор был пустым, и в нем царила тишина. Тут и там перед дверями номеров стояли подносы с грязной посудой, на некоторых ручках висели таблички «не беспокоить» или заказы на завтрак. Тереза Ли остановилась, еще раз проверила номер комнаты и постучала. Целую минуту ничего не происходило, потом правая створка открылась, и мы увидели на пороге женщину, на которую сзади падал мягкий желтый свет. Ей было лет шестьдесят, возможно, больше. Невысокая, грузная, со стального цвета волосами и простой стрижкой, бледное грубое лицо, жирное, неподвижное и какое-то выцветшее, с темными глазами, тяжелыми веками и морщинами вокруг них. Она вышла к нам в уродливом коричневом халате, сшитом из толстого синтетического материала.

– Миссис Хос? – спросила Ли.

Женщина опустила голову, моргнула, подняла руки и издала универсальный извиняющийся звук, показывая, что она их не понимает.

– Она не говорит по-английски, – сказал я.

– Она говорила по-английски пятнадцать минут назад.

Свет, который освещал женщину со спины, падал от настольной лампы, стоявшей где-то в глубине номера. На мгновение он потускнел, когда мимо него прошла другая женщина и направилась в нашу сторону. Она была намного моложе, лет двадцати пяти или двадцати шести. Очень элегантная и невероятно, потрясающе красивая редкой экзотической красотой. Похожая на манекенщицу. Она немного смущенно улыбнулась и сказала:

– С вами я говорила по-английски пятнадцать минут назад. Меня зовут Лиля Хос, а это моя мать.

Она наклонилась и о чем-то быстро заговорила на иностранном языке, восточноевропейском, быстро и более или менее на ухо женщине. Она объясняла ситуацию, включая мать в общий разговор. Лицо пожилой женщины просветлело, и она улыбнулась. Мы назвали свои имена, а Лиля Хос представила мать, сказав, что ее зовут Светлана Хос. Мы пожали друг другу руки, крест-накрест, соприкоснувшись запястьями, довольно официально, два человека с нашей стороны и два – с их.

Лиля Хос производила ошеломляющее впечатление, причем ее красота поражала своей естественностью. По сравнению с ней девушка, на которую я пялился в поезде, казалась настоящей фальшивкой. Лиля Хос была высокой, но не слишком, стройной, но в меру, ее смуглая кожа цветом напоминала безупречный пляжный загар. За долю секунды я успел отметить, что у нее длинные темные волосы, ни грамма косметики и огромные, словно подсвеченные изнутри, завораживающие глаза, такого ослепительно-голубого цвета, какого я ни разу в жизни не видел. Она двигалась грациозно и без суеты. Лиля Хос казалась то юной голенастой девчонкой-сорванцом, то становилась взрослой и сдержанной. В какой-то момент возникало ощущение, что она не имеет ни малейшего понятия о своей привлекательности, но уже в следующее мгновение вела себя так, будто стеснялась ее. Маленькое черное платье, скорее всего купленное в Париже, наверняка стоило больше автомобиля. Впрочем, она не нуждалась в изысканных нарядах, потому что могла бы надеть балахон, сшитый из старых мешков из-под картофеля, без всякого урона для собственной внешности.

Мы прошли за ней в апартаменты, состоявшие из трех комнат – гостиной посередине и двух спален по обе стороны от нее. Гостиная была обставлена по полной программе, включая обеденный стол, на котором стояли остатки ужина, заказанного в номер. В углах комнаты лежали мешки из магазинов – два из «Бергдорф Гудмэн» и два из «Тиффани». Тереза Ли достала свой значок; Лиля Хос подошла к столику с зеркалом, взяла там две тоненькие книжечки и протянула ей. Она считала, что в Нью-Йорке, когда к тебе приходят официальные лица, следует показывать документы. На паспортах в центре обложки красовался золотой орел, а над и под ним кириллицей было написано нечто похожее на английское НАЧОПТ ИКРАИНА. Ли пролистала их и положила назад на столик.