Джек Ричер, или Синяя луна

— Затем мы перешли к следующему этапу, — продолжала Эбби. — Они объяснили, что я должна заплатить неустойку и продемонстрировать мою искренность. Они принесли видеокамеру со штативом. Мне приказали встать прямо, выдвинуть вперед подбородок, а плечи отвести назад. И сообщили, что я должна получить сорок пощечин. Такова неустойка. Двадцать по правой щеке и двадцать по левой, а они заснимут все на камеру. Они сказали, что я должна выглядеть храброй и не плакать. И еще мне не следовало уклоняться, а предлагать себя смело и с желанием, потому что я заслужила наказание.

Ричер молчал.

— Они включили камеру, — продолжала Эбби. — Меня бил Данило. Это было ужасно. Открытой ладонью, но по-настоящему сильно. Полдюжины раз он сбивал меня с ног, а я должна была вставать, улыбаться и говорить: «Простите, сэр». И занимать прежнюю позицию добровольно и с желанием. А еще мне приказали вести счет. Один, сэр, два, сэр. Я не знаю, что было хуже — боль или унижение. Он остановился в середине. И сказал, что я могу прекратить наказание. Но тогда сделка будет разорвана. Мне придется покинуть город. Я ответила, что останусь. Он заставил меня громко повторить: «Пожалуйста, сэр, я хочу, чтобы вы продолжали давать мне пощечины». Когда он закончил, лицо у меня распухло и страшно покраснело, в голове звенело, во рту появилась кровь. Но сейчас я думаю о камере. Я уверена, что они снимали для Интернета. Иначе быть не может. Для порнографического сайта, посвященного насилию и унижениям. И теперь мое лицо там повсюду — и все видят, как мне отвешивают пощечины.

Ехавший впереди фургон Бартона начал тормозить.

— Хорошо, — сказал Ричер. — Данило. Хорошо, что я это знаю.

Глава 40

Зал, в котором выступали музыканты, находился в подвале широкого кирпичного здания, на приличной улице в трех кварталах от первых высотных домов центра. На первом этаже расположились кафе и бутики, другие заведения занимали остальные; всего их было двенадцать, с общим грузовым входом сзади, куда и направился Бартон. Ричер поставил «Линкольн» рядом, и они вместе перенесли всю аппаратуру к лифту. Следом подъехал Вантреска на «Ягуаре» и припарковался по другую сторону от фургона.

— Я с оркестром, — сказал Вантреска, когда вышел из машины.

Бартон и Хоган поехали с аппаратурой вниз на лифте. Ричер и Эбби остались на улице. Эбби спросила Вантреску про Шевиков.

— Они в отеле, — ответил Вантреска. — В номере на одном из верхних этажей. Далеко от всех и безопасно. Они приняли душ и прилегли отдохнуть. Я объяснил им, как работает обслуживание номеров. С ними все будет в порядке. Они показались мне неунывающими. Они слишком старые, чтобы быть снежинками[10]. К тому же теперь они могут смотреть телевизор. И они счастливы. Но изо всех сил это скрывают.

Эбби отдала ему второй телефон украинцев. Тот, что Ричер не выбросил в окно. Вантреска прочитал цепочку последних текстовых сообщений.

— Им известно, что албанская группировка уничтожена, — сказал он. — Украинцы считают, что против них и албанцев действует организованная преступность русских. Они перешли на Положение Б. Усилили охрану. Занимают оборону. Они говорят: никто не пройдет. С восклицательными знаками. Очень драматично. Звучит как лозунг с плакатов Восточного блока.

— Есть упоминания Труленко? — спросил Ричер.

— Ничего. Предположительно, усиление охраны относится и к нему.

— Но они не прекратили с ним отношений?

— Об этом речи не было.

— Следовательно, они не могут остановить то, что он делает. Даже из-за войны с организованной преступностью русских. А это должно нам кое-что сказать.

— И что же?

— Пока не знаю. Ты заезжал в свой офис?

Вантреска кивнул, достал листок бумаги из заднего кармана брюк и протянул Ричеру. Имя и номер. Барбара Бакли. «Вашингтон пост». Код округа Колумбия.

— Пустая трата времени, — сказал Вантреска. — Она не станет с тобой разговаривать.

Ричер взял добытый у украинцев телефон. Набрал номер. Послышались гудки. Трубку кто-то поднял.

— Госпожа Бакли? — спросил Джек.

— Ее нет, — ответил голос. — Попробуйте позвонить позже.

Трубку повесили. Почти полдень. Середина дня. Они спустились на пустом грузовом лифте в подвал, где нашли Бартона и Хогана, устанавливавших аппаратуру. На сцене находились двое их друзей. Парень, игравший на гитаре, и женщина, которая пела. Раз в неделю они встречались здесь в обеденное время.

Ричер остался в тени. Помещение было большим, но с низким потолком и без окон. Зато имелись стойка бара, шедшая вдоль правой стены, прямоугольник паркетной танцплощадки, несколько стульев и столов и немного свободного пространства, где люди могли стоять. В зале уже собралось около шестидесяти человек, и зрители продолжали приходить. Мимо парня в костюме, сидевшего на стуле в дальнем левом углу. Не совсем швейцар. Скорее солдат, стоящий на посту у подножия лестницы.