Джек Ричер, или В розыске

— Все неприятности, которые могли сегодня произойти, остались позади. Дальше будет идти расследование. У вас остановятся с десяток агентов, которые проведут здесь неделю. Или даже больше десяти агентов, и они останутся на более длительный срок. Сравните это с вашей обычной зимней занятостью.

Толстяк колебался.

— Ладно, мы ведь можем поехать в другое место, — сказал Ричер.

— Сорок долларов, — сказал толстяк.

— Двадцать.

— Тридцать.

— Не нужно так давить. У парней есть бюджет. Если они увидят то, что им не понравится, они позвонят в ВНС[15] просто для развлечения.

— Двадцать пять.

— Договорились, — сказал Ричер, выудил из другого кармана пачку мятых банкнот и отсчитал двадцать пять долларов — десятку, две пятерки и пять купюр по одному доллару.

— За неделю вперед, — заявил толстяк.

— Только не надо так напирать, — ответил Ричер.

— Ладно, за две ночи.

Ричер добавил двадцатку и пятерку.

— Я займу номер в середине ряда. Без соседей с двух сторон.

— Почему?

— Потому что я люблю одиночество.

Толстяк достал из ящика письменного стола латунный ключ с кожаным брелоком, на одной стороне которого виднелась выцветшая цифра «пять», а на другой — какие-то инструкции по отправлению писем.

— Вам нужно расписаться в журнале.

— Зачем?

— Закон Айовы.

Ричер записался как Билл Сковрон — который выбил 0,375 за «Янкиз»[16] в Мировой серии[17] через несколько недель после рождения Джека. Толстяк протянул ему ключ, и Ричер направился в свой номер.

Шериф Гудмен позвонил Джулии Соренсон на сотовый телефон и рассказал ей, что нашел грузовик свидетеля.

— Есть следы борьбы? — спросила она.

— Нет, пикап аккуратно припаркован, — ответил Гудмен. — За хозяйственным магазином, как «Мазда» возле кафе.

— Он заперт?

— Да, что немного необычно для наших краев. Обычно люди не закрывают свои автомобили. В особенности если речь идет о старых развалюхах.

— И нигде не видно следов свидетеля?

— Ничего. Он исчез.

— А есть поблизости бар или отель?

— Нет. Только торговый центр.

— Я пришлю экспертов, чтобы они осмотрели грузовик.

— Скоро уже рассвет.

— Тем лучше, — ответила Соренсон. — Дневной свет всегда помогает.

— Нет, я хотел сказать, что дочь Карен Дельфуэнсо скоро проснется. Есть какие-то новости?

— Водитель снова мне позвонил. Они его бросили. Дельфуэнсо была жива, когда он видел ее в последний раз.

— Как давно это было?

— Боюсь, достаточно давно, чтобы ситуация могла измениться.

— Значит, мне нужно что-то сказать ребенку.

— Только факты. Не говорите ничего определенного, пока мы не будем знать наверняка. И позвоните директору ее школы. Она сегодня туда не пойдет. Может быть, стоит попросить соседскую девочку тоже не ходить в школу, чтобы у нее была компания… А соседка работает днем?

— Да, почти наверняка.

— Тогда попытайтесь уговорить ее остаться дома. Ребенку Дельфуэнсо лучше иметь рядом знакомое лицо.

— А где вы сейчас находитесь?

— Я уже близко. Водитель ждет меня в мотеле.

— Зачем?

— Он утверждает, что ни в чем не виновен и что случайно оказался рядом.

— И вы ему верите?

— Я не знаю.

В этот момент Соренсон миновала бензоколонку. Она сворачивала то направо, то налево, постоянно двигаясь на юг и на восток в темной пустоте, следуя за маленькими синими указателями. Ее навигатор показывал, что до мотеля осталось около тридцати миль. «Еще тридцать минут, и я на месте», — подумала она. Ее «Краун Виктория» неплохо показал себя на проселочных дорогах. Она вовсю газовала на прямых участках и сильно тормозила на поворотах, словно яхта, движущаяся по земле. Как и все машины Бюро, эта была оборудована специальной подвеской. Конечно, не «Наскар»,[18] но со своей работой она справлялась. Если забыть о покрышках, которые жалобно завывали. Скорее всего, придется их заменить. Камень будет в восторге.

Ричер отпер замок в номере пять и вошел. Обычная комната мотеля. Слева двуспальная кровать, в ногах стоит низкий шкаф, еще дальше — стенной шкаф и ванная комната. Стены покрыты зернистой ламинированной пленкой оранжевого цвета, какой не найдешь у обычного дерева. На полу лежал коричневый ковер; покрывало на кровати было немного светлее ковра, но темнее стен. Ничто в номере не радовало эстетические чувства. Однако Ричера такие мелочи не волновали. Он не собирался тут оставаться.

Джек зажег свет в ванной комнате и оставил дверь приоткрытой. Затем включил лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке, и задвинул занавески на окне, оставив лишь небольшую щель. Затем вышел из номера и запер за собой дверь.