Джек Ричер, или Вечерняя школа

– Я не знаю, зачем она прилетела, – сказал Ричер. – Она категорически отказывается установить слежку за явочной квартирой.

– Она здесь, потому что крошечный шанс лучше, чем ничего.

– Если только не считать, что она изо всех сил отталкивает от себя все возможности.

– Правда?

– Ты о чем?

– Не важно, – сказала Нигли. – Отдохните. Восточное побережье еще целый час будет спать. А когда они проснутся, мы встретимся. Уверена, что конференция по телефону поднимет нам настроение.

* * *

Ричер вышел прогуляться и обнаружил, что оказался на улице со множеством магазинов мужской одежды. А еще там продавали ремни, перчатки, часы и бумажники. Одежда и аксессуары. Похоже на неофициальный уличный универмаг. Он зашел в лавочку, торговавшую традиционной одеждой, и купил новое нижнее белье и футболку, черную, из отличного хлопка. Стоила она в четыре раза дороже того, что он привык платить, но отлично ему подошла. В среднем немцы были высокими – не такими, как голландцы, которые считались мировыми чемпионами по росту, но выше американцев в целом.

Ричер переоделся в примерочной и выбросил старую одежду в урну. Нигли была права: ему не хватало миллиона мелких вещей. Например, майки тусклого оливкового цвета. Когда-то прежде их выдавали, но потом перестали, без объяснения, и в конце концов вычеркнули из списка, который теперь стал печально неполным.

Ричер пошел дальше и вскоре увидел парикмахерскую, которая расположилась так, что являлась своего рода центром неофициального уличного универмага. Она выглядела, как американское заведение из прежних времен: два виниловых стула с таким количеством хрома, что «Кадиллаку» и не снилось, большой радиоприемник на полке. Не ради привлечения клиентов, а в качестве дани победителям. Американских военных поблизости было не так чтобы очень много. К тому же армейский парикмахер всегда стоил дешевле.

На опытный взгляд Ричера, заведение было скорее кафешкой, чем парикмахерской, но он оценил старания хозяина, продумавшего мелкие детали. Например, тот прикрепил к зеркалу наглядный плакат, напечатанный в Америке; Ричер видел сотни таких в Штатах. Черно-белые карандашные рисунки двадцати четырех голов с разными прическами, чтобы клиент мог просто показать вместо того, чтобы объяснять. Сверху слева находилась стандартная уставная короткая стрижка, дальше – полубокс, ежик и так далее. Постепенно, по мере приближения к правой нижней картинке, волосы становились длиннее, а прически – более необычными. Ирокез там тоже имелся, а также несколько других, на фоне которых он выглядел образцом для подражания.

Мужчина, находившийся внутри, поманил Ричера, предлагая ему войти.

– Сколько? – одними губами произнес Джек.

Мужчина поднял руку, расставив пальцы.

– Пять чего? – спросил Ричер.

Парикмахер подошел к двери, открыл ее и сказал:

– Американских долларов.

– Мой парикмахер берет меньше.

– Зато я лучше. Вы же шьете свою форму на заказ, верно?

– Я похож на человека, который носит форму?

– Я вас умоляю.

– Пять баксов? – сказал Ричер. – Я помню времена, когда за пять баксов можно было купить два гамбургера и билет на задний ряд в кино. И даже хватило бы на такси для нее, если вы поссорились в процессе. Стрижка и бритье стоили два доллара.

– Это знак уважения?

– Что?

– Вы специально так сказали?

– Иногда я случайно произношу некоторые вещи, но обычно всего один слог за раз.

– Значит, специально. В знак уважения. Вы собираете энергию.

– Что я делаю?

– Вам нравится мое заведение.

– Ну, наверное.

– В таком случае поддержите его, заплатив пять баксов.

– Мне не нужна стрижка.

– Знаете, в чем разница между вами и мной?

– В чем? – спросил Ричер.

– Я вижу ваши волосы.

– И что?

– Вам необходима стрижка.

– За пять баксов?

– Я еще побрею вас, бесплатно.

Опыт получился просто восхитительным. Вода теплая, пена мягкая, сталь, тихонько шипевшая на молекулярном уровне, безупречная. Зеркало было тонированным, поэтому окончательный результат напоминал загар в тех местах, где кожа, скорее всего, стала розовой. Но все равно вышло замечательно. «Скажем, за бритье бакс, – подумал Ричер, – тогда стрижка стоит четыре. Возмутительно».

Парикмахер поменял бритву на ножницы и занялся волосами Джека, который, не обращая на него внимания, разглядывал плакат с разными прическами. Двадцать четыре варианта. Он изучал один за другим, по очереди, так, что двигались только глаза, как будто он запоминал мельчайшие детали, начиная с самой простой стрижки наверху и заканчивая фантастически сложной в самом низу.

Снова посмотрел на ирокез.

– Ну, как вам? – спросил парикмахер.

– В смысле? – поинтересовался Ричер.

– Ваша новая прическа.

Джек взглянул в зеркало.

– А вы меня уже подстригли? – спросил он.

– Вы сомневаетесь?

– Не похоже, чтобы вы меня вообще стригли.

– Вот именно, – заявил парикмахер. – Лучшая стрижка выглядит так, будто ее сделали неделю назад.

– Значит, я должен заплатить пять баксов за стрижку, которая уже отросла?

– Здесь салон, а я – художник.

Ричер промолчал.

Еще раз посмотрел на ирокез.

Затем достал из кармана пять баксов и протянул мастеру.

– У вас есть телефон? – спросил он.