Джек Восьмеркин американец [3-е издание, 1934 г.]

Табачки были мелкие, с булавку, и очень хрупкие. Рассаживать их было трудно, тем более что Яшка работал тут же. Он сразу замечал все промахи и заставлял их исправлять.

В первый же день все трое высадили четыре тысячи табачков. Со всем полем провозились десять дней. Джек вставал рано, в три часа, и сейчас же будил женщин. Работать было до того трудно, что к вечеру ныло все тело. Пелагея и Катька часто вспоминали, до чего легко и хорошо жилось им в прошлом году, когда Яшки не было. Сейчас спины у них болели, как будто раскололись.

За десять дней в поле было высажено шестьдесят тысяч высадков. Пелагея была рада концу работы, думала, что пришел отдых. Но оказалось, что надо еще таскать воду из колодца — поливать табак.

Колодец был далеко, и воду таскали ведрами целые сутки. Джек даже по ночам носил воду: все боялся, что табачки не примутся. Но они прижились хорошо, окрепли, и поле зазеленело.

Теперь уже все в Починках знали, что Яшка разводит американскую махорку. Затею эту считали пустяковой и невыгодной. Некоторые крестьяне сажали немного махорки у себя на огородах, а высадки покупали в городе. Но занимать под табак целое поле никому в голову не приходило, тем более что Яшка принужден был ради этого отказаться от картошки и пшеницы. Катьку допрашивали девки, как она из табаку будет хлеб печь осенью. Девчонка сначала отшучивалась и крепилась, но как-то расплакалась перед всей деревней.

Начала просить:

— Девоньки милые, не тревожьте меня христа-ради. Я уже себе мешок сшила. Как пройдет покос, пойду в город сухари под окнами собирать.

И после этого не выходила гулять к девкам, а все больше дома сидела.

Джек получает кредит

За хорошей весной пришло лето, раскаленное, как жар в печи.

Собаки весь день дышали учащенно, золотая пыль стояла в воздухе, и по вечерам трава не покрывалась росой. Крестьяне начали беспокойно поглядывать на небо. Засуха была частой гостьей в тех местах, и последствия ее были всем хорошо известны. Говорили, что дождь нужен непременно, иначе погорят всходы.

На плантации у Джека тоже не все было благополучно. Его ковшичков с водой явно нехватало, и табачки опустили свои нежные листья. Джек без отдыха таскал ведра, но полить всего поля из колодца не мог. Труд его изнурял. Он похудел и плохо спал. Ночью во сне бормотал что-то, а один раз под утро вдруг закричал:

— Горит!.. Горит!..

Пелагея разбудила сына и спросила:

— Яша, Яша, что с тобой?

Джек дико ворочал глазами и ответил отрывисто;

— Табак мой горит, мать! Горит табак!

И опять повалился на постель.

Пелагея понимала, отчего Яшка мучается, но помочь сыну ничем не могла. Вместе с ним и Катькой она поливала поле и ясно видела, что втроем здесь ничего сделать нельзя.

Наконец Джек окончательно выбился из сил.

Как-то днем он бросил ведра, лег под яблони и долго лежал без движения. Потом поднялся и пошел в избу.

Пелагея двинулась за ним следом и увидела, что Яшка выводит что-то углем на большом листе бумаги.

Сама Пелагея была неграмотной, но писание сына почему-то показалось ей подозрительным. Она вышла в сени, подозвала Катьку и шопотком попросила ее прочесть, что такое пишет Яшка.

Катька вошла в избу, побыла там недолго, потом выскочила бледная к матери. Закрыла глаза и сказала:

— Мама…

Дальше говорить не могла, залилась слезами.

— Что? — закричала Пелагея, видя, что пришла настоящая беда. — Говори, что?

— Мама… Он лошадь продать хочет. Написал: «Продается мерин пяти лет в избе у Восьмеркиных»…

Этого Пелагея вынести уже не могла. Она явилась в избу с громким протяжным воем, схватила бумагу, разорвала ее и без слез закричала: — Ты что же, нас совсем по миру пустить хочешь, — сынок? Один твой табак проклятый жевать будем осенью? Да я на тебя в суд подам…

Катька поддержала мать и даже плюнула Джеку в спину. Джек побледнел, но сейчас же совершенно спокойно начал объяснять, что при огородном хозяйстве, которое они ведут, лошади держать невыгодно. Если за все лето подвода понадобится несколько раз, то всегда можно нанять. И заплатить за это есть чем, — овес после мерина останется.

— Вон! — закричала Пелагея, не желая ничего слушать. — Вон! Чтобы духу твоего не было! Все равно не позволю мерина продавать. Он нами нажит, сынок дорогой, пока ты по Америке шлялся. Не твоя лошадка!

Джек тяжело вздохнул.

— Надо продать мерина, мать, — сказал он твердо. — Деньги нужны.

— На что, на что? Скажи, злодей, на что?

— Мать! — сказал Джек почти шопотом. — Разве не видишь, что на дворе делается? Засуха пришла. Надо колодец рыть на дворе завтра с утра. Иначе табак пропадет.

— И пусть пропадет… Пусть пропадет, проклятый.

— Молчи, мать. Ты знаешь, какой табак у меня растет в огороде? Настоящая «вирджиния», из нее сигары делают, лучшие в мире. Их сам президент курит. Поняла? Нет? Так молчи. Здесь у меня табаку на пять тысяч…

Пелагея, услыхавши о такой баснословной сумме, не успокоилась, а разозлилась еще больше. Она решила, что Яшка хочет обмануть ее. Велела Катьке сейчас же увести лошадь к Сундучковым, а сама продолжала кричать и даже нарочно разбила ухватом старый горшок.