Джекпот

Рудик открывает дверь и поочередно заключает их в объятия, как бы давая понять: Костина женщина столь же близка его сердцу, как и он сам. Рудик в светлых вельветовых брюках, голубой сорочке и шейном платке в горошек. Забурел и стал уже не Мопассан, а вылитый Бальзак. В квартире он не один, из гостиной выглядывает узкоплечая девица в джинсах и свитере.

– Это Кэрол, моя студентка, хочет попрактиковаться в русском и составит нам компанию, – представляет ее Рудик.

После знакомства Костя берет Рудика под руку и словно невзначай отводит в сторону.

– Показывай хоромы, – просит-настаивает. И, поймав недвусмысленный, предостерегающий взгляд, тихо добавляет: – Не бойся, Наташа ничего не знает.

В самом деле, зачем Наташе знать? Кэрол же вообще не в счет, ей и подавно. Это новое жилье Рудика, они вправе осмотреть его и, разумеется, похвалить. А квартирка и впрямь чудесная: две маленькие спальни с минимумом подержанной, довольно приличной мебели, большая гостиная с кожаным диваном и креслами, отдельная кухня с дверью. Только в Америке кухни умудряются в гостиные воткнуть. Здесь Европа, все по-другому.

– Я рад за тебя, – жмет Рудику руку и одобрительно кивает. Тот понимающе улыбается в усы.

Стол уже накрыт. Рудик расстарался: селедочка с картошкой, грибочки, лососина, паштет, ветчина, ноздреватый сыршвейцарский, свежие овощи, бутылка «Смирновской» и красное австралийское сухое вино «Шираз». Рудик пьет водку, Костя и Наташа – виски со льдом, без содовой, Кэрол ничего не пьет.

Я… не могу, как это по-русски… душа не принимайт, – и смотрит на учителя – правильно ли произносит.

Выговаривает она слова довольно четко, а про душу – фирменный знак Рудика. Его студенты говорят не по-книжному.

– Кэрол жутко способная, всего четыре года учит язык – и какие успехи! – хвалит ее, а заодно и себя Рудик.

Интересно, спит он с ней? Кроме молодости, нет ничего привлекательного, думает Костя. Блеклая кожа в веснушках, белесые волосы, как пакля, торчат, и ногти без маникюра. И странный взгляд с прищуром, на Наташу устремленный.

Выпивают крепко, проголодавшийся Костя со стола все подряд метет, даже паштет, наплевав на холестерин. Разговор – о его с Наташей поездке, о наступающем лете, об общих московских друзьях, нет-нет и дающих о себе знать, об увлечении Кэрол археологией и ее планах, закончив университет, участвовать в подводных экспедициях, именно в подводных, потому что на земле уже все разрыли, о войне с Саддамом, убили его или не убили и будут ли ловить до второго пришествия, как бен Ладена, об охлаждении отношений между Европой и Америкой, которые на руку всякой фундаменталистской нечисти, о том, кто в этом больше виноват, о… Разговор вяло течет, размагниченно, без запала, Рудик разморен выпитым, Костя подустал с дороги, лишь временами затеивается спор, и то усилиями женщин. Кэрол как на митинге: активна, выказывает себя левачкой и антиглобалисткой, осуждает Штаты за Ирак, что-то несет по поводу неравноправного распределения богатства, о засилье крупных держав и прочую муть. Рудик виновато улыбается: ребята, не обессудьте, я ничего не могу сделать, она моя студентка, платит мне деньги, не буду же я обрывать ее… Наташа пьет, не пропуская, хмелеет, начинает прикалываться к Кэрол, осаживать ее в свойственном ей стиле, не стесняясь: что ты раскудахталась, чем тебе Америка не по нутру? Да мы и отчасти вы, британцы, единственные, кто борется с этими козлами драными, которые во имя Аллаха свои жизни ни во что не ставят, а наши – тем более. Ты не видела убитого Манхэттена, жутким трупным воздухом не дышала, а твои антиглобалисты – придурки и педики, которых надо за тухлые яйца подвесить.

Кэрол не все понимает в Наташином словоизвержении, беспомощно смотрит на Рудика, тот хмурится и мигает Косте: уйми девушку, иначе я потеряю студентку. Костя вмешивается в дискуссию, уводит Наташу на кухню, приводит в чувство. Возвращается она веселой и беспечной, как будто ничего не произошло. Кэрол тоже делает соответствующий вид. Женщины уносят грязную посуду, готовят на кухне чай, режут торт, Рудик подсаживается поближе, закуривает трубку.

– Не обращай внимания на эту дуреху. Она вообще-то незаурядная девка, из аристократической семьи, прекрасно учится, но все равно дуреха. Я ее не трахаю, не подумай. Они тут все… со странностями. Ну да бог с ней. Ты счастлив? Чувствуешь радость жизни? Как твой роман? Я имею в виду писанину. – И не дожидаясь ответа: – Наташа очень эффектная, малость вульгарная, но это ей идет. Мы, русские, все-таки удивительные люди: где бы ни жили, сколько бы ни прививали нам терпимость, все без толку, при первой возможности кидаемся друг на друга, кипятимся, прикладываем оппонентов почем зря. Так в Европе никто не спорит, да, наверное, и у вас тоже. Чего Наташа на нее поперла? Хочет та быть антигаобалисткой – ну и хрен с ней. Чего заводиться?

– Поддала сильно, вот и поперла.

– Как ты с ней познакомился?

Это особая история, – уходит Костя от ответа. Вечером в гостинице Наташа ошарашивает: