Дженни. Ближе к дому

— Дэйд, сколько я ни старался, но так и не мог убелить Дженни Ройстер содействовать нам хоть чем-нибудь. Она ничего и слушать не хочет. Вчера ночью я пригласил ее к себе и говорил с ней два часа, а сегодня звонил ей по телефону. Я передал ей то, что вы говорили, но она все стоит на своем. И точно так же вышло, когда я передал ей, что вы велели прислать эту девушку к вам в контору.

— Майло, разве вы не имеете влияния на ваших клиентов?

— Я уговаривал ее, как только мог, но тут она упрямится, как норовистый мул. Знаете, какие бывают женщины? Если им это надо, они глухи как пень.

— Все это никуда не годится, Майло, — сказал Дэйд. — Очень жаль слышать.

— Дэйд, дайте мне еще несколько дней, — упрашивал судья Рэйни. — Я уверен, что уговорю ее прислушаться к голосу разума, если у меня будет время. Всего несколько дней…

— А знаете ли вы, Майло, в котором часу сегодня заходит солнце?

— Нет… не совсем точно.

— А я знаю. В пять тридцать пять. Это точно.

14

С мертвенно-бледным, почти серым лицом, встревоженный и осунувшийся, проповедник Клу оставил свою пыльную машину на стоянке возле церкви и, устало шаркая подошвами, направился к дому Дженни Ройстер рядом с церковью. Его темно-синий костюм, смятый и обвисший, был весь в пуху, нечесаные черные волосы космами падали на лоб. Вид у него был совершенно обескураженный и унылый.

Проповедник Клу уложил свой скудный гардероб и прочие пожитки в чемодан и картонки, потом в сундук и поставил на заднее сиденье машины. Библия с указателем и двадцать томов готовых проповедей, требников, свадебных и надгробных речей стояли на переднем сиденье в отдельной большой картонке.

Шестой час был в самом начале, и воздух впервые за этот день стал прохладным и освежающим. Некоторые из обывателей Морнингсайд-стрит расположились отдыхать на верандах, другие прохаживались во дворе, пользуясь хорошей погодой. Небо все еще хмурилось, солнце садилось за серые тучи, и потому сумерки наступали гораздо быстрее, чем обычно.

Проповедник Клу, дойдя до дома Дженни Ройстер, прошел на цыпочках через веранду и робко постучался в парадную дверь. Никто ему не ответил. Он приложил ухо к дверной щели, но ничего не расслышал. Встревожившись и почти теряя рассудок, он постучал еще раз, сильнее. Приняв решение ждать у двери, пока кто-нибудь не подойдет, он напряженно прислушивался к звукам шагов в прихожей.

Он все еще упорно стучался, когда Дженни вдруг открыла дверь. Второпях сбежав с лестницы посмотреть, кто это стучится, она вся раскраснелась и запыхалась.

Последние полчаса Дженни провела наверху, в комнате Лоуэны. Увидев, как Лоуэна устала и расстроена после целого дня беготни по городу, а главное — после безуспешных поисков работы, она уговорила девушку лечь в постель. Дженни приготовила для нее большую чашку куриного бульона, потом подала ей толстый ломоть ветчины с горячей подливкой. Лоуэна все ждала удобной минуты рассказать Дженни о том, что случилось в кафе «Джонни Реб», но как только она пообедала, Дженни заставила ее принять снотворное, и после этого девушка почувствовала такую усталость и сонливость, что уже не пыталась разговаривать.

Сначала, открыв дверь, Дженни была так удивлена приходом проповедника Клу, что остановилась как вкопанная, уставясь на него.

— Здравствуйте, мисс Ройстер, — сказал он, беспокойно моргая глазами. — Я не хотел вас тревожить, но, если вы ничего не имеете против, я бы попросил уделить мне несколько минут для разговора наедине.

— Здравствуйте, проповедник Клу, — рассеянно ответила она.

— Так могу я поговорить с вами? — настаивал он.

— О чем это? — начала Дженни, хмурясь. Я не ожидала увидеть вас в моем доме после того, что произошло.

Шаркнув подошвами по полу, он переступил с ноги на ногу.

— Мисс Ройстер, если вы позволите мне войти в дом…

— Хорошо, пусть обо мне не говорят, что я захлопываю дверь перед проповедником и не пускаю его в дом. Но если это насчет уступки вам моего дома, для того чтобы срыть его и построить на моем участке воскресную школу, то разговор будет ни к чему, все равно что на ветер. Напрасно только потратите время, да и меня еще больше обозлите. Я не собираюсь ходить вокруг да около, а если я что решила, то это уж твердо. Передумывать — это слабость, а я горжусь тем, что у меня ее нет.

— Нет, нет, мисс Ройстер, — поспешил он уверить ее. — Дело совсем не в том, я даже и поминать про то не стану.

— А я тоже не собираюсь сидеть здесь и слушать, как придираются к моим жильцам. Довольно я наслушалась болтовни и больше ни одного слова слышать не хочу. Дом мой собственный, и никто мне не может указывать, кому можно жить в нем, а кому — нельзя.

— Мисс Ройстер, это совершенно не то, — сказал он торжественным тоном, мрачно глядя на нее. — Клянусь богом, это чистая правда.

— Тогда добро пожаловать в дом, проповедник Клу, — сказала она, дружелюбно улыбаясь, и отступила в сторону, давая ему пройти. — Если уж не верить священнику, когда он клянется богом, то не знаю, кому еще можно верить на этом свете.