Дженнифер Морг

Вид у нее недовольный, и дело не только в потекшей косметике: она почему-то выглядит старше, уже не такой нечеловечески совершенной. Чары на месте, они скрывают ее настоящий облик, но то, что я вижу сейчас, уже не окутано туманом навеянных эмоций.

– Да, конечно.

Я подхожу к кофеварке и начинаю тыкать в нее тут и там, чтобы понять, куда засунуть пакетик с кофе. Голова у меня идет кругом.

– Как ты сюда попала?

– А ты не помнишь?

– Нет.

– Ну и я тоже не помню, – говорит она, закрывая дверь.

Через минуту я слышу звук бегущей воды и слишком поздно понимаю, что мне тоже нужно в ванную.

Ну обалденно. Значит, было вот это, не знаю, как назвать, с хищником, Марком – и ей была нужна моя помощь, – об этом я пытаюсь не думать. По крайней мере, это я помню. Но как же она сюда попала?

Я запускаю кофеварку и включаю планшет.

Он лежит там, где я его поставил прошлой ночью – в прямой видимости от двери и окна, – а скринсейвер по-прежнему работает. Я задерживаю на нем взгляд чуть дольше, и заклятье пытается укусить меня между глаз, но промахивается. Хорошо. Затем я проверяю другие защитные чары, которыми я укрепил дверь, быстро открываю ее и забираю табличку «Не беспокоить». На задней стороне таблички поблескивает серебристая диаграмма, нанесенная проводящим красителем с каплей крови. Она по-прежнему заряжена: если кто-то, кроме меня, попытается пройти за нее, его ждет неприятнейший сюрприз. Наконец, когда кофеварка начинает шипеть и булькать, я проверяю печать на окне. Мой мобильник (настоящий, «Трео» с пакетом ПО на Java, клавиатурой и всеми причиндалами, а не замаскированный пистолет) по-прежнему стоит на месте.

Я оглядываюсь по сторонам, а затем качаю головой. Ни в стенах, ни на потолке не видно дыр, а значит, Рамона сюда проникнуть не могла – номер защищен так, как только можно защитить номер в отеле. Все, как любит Энглтон: даже муха не пролетит.

– Не то чтобы я тебя торопил, но мне тоже нужно в туалет, – сообщаю я двери.

– Сейчас-сейчас! Я почти готова, – раздраженно отвечает Рамона.

– Ты уверена, что не помнишь, как сюда попала? – добавляю я.

Дверь открывается. Она подновила чары и снова выглядит той холеной, убийственной фотомоделью, которую я впервые увидел в баре «Лагуна», – только глаза другие. Старые и усталые.

– Что ты помнишь о прошлой ночи? – спрашивает Рамона.

– Я… – Пауза. – В смысле, после встречи с Биллингтоном? Или после того, как я ушел из казино?

– Мы ушли вместе? – хмурится она.

– А ты не…

Я прикусываю язык и смотрю на нее. Как же ты вошла в мой номер? Может, это побочный эффект фатумного запутывания – мои заклятья нас не различают.

– Мне снился очень странный сон, – говорю я и протягиваю ей кофе.

– У-ди-ви-тель-но! – фыркает Рамона, принимая чашку. – Но это ничего не значит.

– Не значит…

Я резко останавливаюсь.

– Мне снилась ты, – неохотно продолжаю я; мне очень сложно подобрать слова. – Ты была с каким-то парнем, которого подобрала в казино.

Она спокойно смотрит мне в глаза.

– Я тебе снилась, Боб. Во сне происходит такое, чего не бывает в реальной жизни.

– Но он умер, когда ты была с ним в постели…

– Боб? – Глаза у нее зеленовато-голубые с золотыми проблесками, подведены так, чтобы казаться огромными и невинными, но сейчас они глубже (и куда холоднее) арктического озера. – Хоть раз в жизни заткнись и послушай меня, ладно?

Она владеет Голосом. Я вдруг обнаруживаю, что прижался спиной к стене и не помню, как сюда попал.

– Что?

Primus[13], наши судьбы запутаны. Я с этим ничего не могу поделать. Если ты ушибешься, мне больно; если я тебя ругаю, ты бесишься. Но ты совершаешь большую ошибку. Потому что, secundus[14], тебе приснился странный сон. И ты сразу заключил, что эти факторы связаны, что то, что тебе приснилось, произошло со мной. И знаешь что? Это не обязательно так. Корреляция не означает причинно-следственную связь. – Она протягивает руку и тыкает меня ногтем в грудь. – Сейчас ты немного расстроен тем, что увидел во сне. И тебе нужно хорошенько подумать, прежде чем задать следующий вопрос, потому что ты можешь спросить, была ли какая-то связь между твоим странным сном и тем, что я делала прошлой ночью, – или можешь просто сказать себе, что съел слишком много бутербродов с сыром на ночь, вот и приснилась ерунда, и на том конец. Это понятно? Мы с тобой запутаны, но ближе нам сходиться не обязательно.

Рамона стоит и явно ждет ответа. Ее взгляд не дает мне сдвинуться с места. Я слышу стук собственного сердца. Я не знаю, я правда не знаю, что делать! Голова идет кругом. Что же, мне просто приснился вчера похабный сон? Или Рамона высосала душу серийного насильника из тела, а потом использовала меня для сексуальной магии, чтобы утолить голод своего демона?.. А хочу ли я знать правду? На самом деле?

Я чувствую, как мои губы шевелятся без моего осознанного решения:

– Спасибо. И, если ты не против, я пока что отзываю свой вопрос.