Дженнифер Морг

Я хватаюсь за скобу и двигаюсь к ней, стараясь не обращать внимания на паническую нехватку воздуха и странное чувство у ключиц.

«Ну да, почему бы не спуститься по секретному ходу в подводную оккультную конструкцию, пока ныряльщики с гарпунами, которые работают на безумного миллиардера, ищут нас наверху? Что может пойти не так?»

«Ох, ты удивишься», – говорит она так, будто занимается такими вещами каждый божий день. Секунду спустя я скорее ощущаю, чем чувствую, как ее ноги касаются дна.

«Ух ты. Вот это сюрприз», – небрежно добавляет она.

И тут я вдруг понимаю, что не могу дышать под водой.

8: Белая шляпа или черная шляпа

История требует героя, вокруг которого вертится весь мир, но какой прок в герое, который не может дышать под водой?

Чтобы не показывать вам Боба в не лучшие минуты его жизни и позволить рассмотреть акульим глазом мутные воды, в которые ему довелось нырнуть, нужно на миг прерваться, будто во сне, – или онейромантическом потоке, выхваченном с экрана смартфона Боба, – и бросить взор за океан, на события, происходящие ровно в то же время в одном кабинете в Лондоне.

Не бойтесь за Боба. Он вернется, пусть и слегка подмоченный.

– Секретарь сейчас вас примет, мисс О’Брайен, – говорит дама в приемной.

О’Брайен дружелюбно ей кивает, вкладывает закладку в толстую книгу, которую читала, и встает. На это уходит некоторое время, потому что гостевое кресло, в котором она ждала приема, старое и проседает, как голодная мухоловка, а О’Брайен пытается не выпускать из рук потертый скрипичный футляр. Дама со скукой смотрит, как она поправляет свой полотняный жакет, возвращает на место выбившийся локон рыжевато-русых волос и идет к закрытой двери, над которой висит табличка «Посторонним вход воспрещен». А потом замирает, положив руку на дверную ручку.

– Кстати, я профессор О’Брайен, – говорит она с улыбкой, чтобы случайно не обидеть собеседницу. – «Мисс» так звучит, будто говоришь с непослушной школьницей, правда?

Дама все еще кивает, пытаясь придумать подходящий ответ, когда О’Брайен закрывает дверь и над притолокой загорается красная лампочка.

В комнате стоит длинный стол для совещаний, шесть стульев, графин с водой, бумажные стаканчики и древний проектор «Agfa». Всему здесь, кажется, не меньше сотни лет: некоторые вещи, наверное, видели еще Вторую мировую. В двух стенах раньше были окна, но несколько лет назад их заложили кирпичом и закрасили казенной лиловой краской. Лампы дневного света над столом льют призрачный свет, придающий коже собравшихся трупный оттенок – всем, кроме Энглтона, который и в лучшие времена похож на мумию.

– Профессор О’Брайен, – говорит Энглтон и улыбается, обнажая похожие на надгробные камни зубы. – Присаживайтесь.

– Разумеется.

О’Брайен отодвигает от стола один из потрепанных деревянных стульев и осторожно садится. Она кивает Энглтону – само воплощение вежливого самоконтроля. Скрипичный футляр она кладет на стол.

– Позвольте полюбопытствовать, как продвигаются ваши занятия?

– Все идет хорошо. – О’Брайен аккуратно выравнивает гриф скрипичного футляра в соответствии с направлением защитных заклятий, наложенных на дверь Энглтона. – Об этом вам не нужно беспокоиться. – На этом у нее заканчивается собранный по крупицам запас терпения. – Где Энди Ньюстром?

Энглтон складывает пальцы домиком.

– Эндрю не смог прийти на встречу, которую вы столь поспешно назначили. Насколько мне известно, его неожиданно задержали в Германии.

О’Брайен открывает рот, чтобы что-то сказать, но Энглтон предостерегающе поднимает костлявый палец:

– Я подобрал подходящего кандидата, который его заменит.

О’Брайен сглатывает.

– Понятно.

Ее пальцы постукивают по скрипичному футляру. Энглтон не спускает с них глаз.

– Видите ли, речь не о моих занятиях, – уклончиво начинает она.

– Разумеется.

Несколько секунд Энглтон молчит.

– Говорите прямо, что вы обо мне думаете, Доминика.

Доминика – Мо – направляет на него испепеляющий взгляд.

– Нет, спасибо. Если я возьмусь за это дело, вы опоздаете на следующую встречу. – На миг она замолкает, а затем спрашивает с обманчивой мягкостью полицейского, который выводит подозреваемого на признание: – Почему вы это сделали?

– Потому что это было необходимо. Или вы полагаете, что я бы отправил его в поле из одной своей прихоти?

На секунду Мо почти теряет самообладание: взгляд у нее такой, что можно поджигать бумагу.

– Мне очень жаль, – тяжело добавляет Энглтон. – Но это было неожиданное ЧП, а Боб оказался единственным подходящим агентом, которого можно было отправить в кратчайшие сроки.

– Не может быть! – Доминика смотрит на черную ткань, которой накрыты папки на столе. – Я все знаю про ваши уловки. Если вы вдруг забыли.

Энглтон неловко пожимает плечами.