Дженнифер Морг

Я почти ною. Терпеть не могу, когда все вокруг лучше меня понимают, что происходит.

«Гейс Биллингтона. Это оккультный аналог брандмауэра с отслеживанием соединений. Он не пропускает никого, если только не пройти заданную последовательность состояний. Последовательность определяется законами подобия и заражения и опирается на очень мощный архетип. Когда ты их проходишь, это называется „идти по главному сюжету“, и ты пока что отлично справляешься. Мало кто вообще может это сделать – например, ты можешь, а я нет. Есть дополнительная сложность: нельзя его пройти, если ты заранее знаешь требования, потому что брандмауэр не принимает рекурсивных атак. Поэтому тебе нужно просто быть храбрым и… – Рамона вдруг замолкает. – Черт. Забудь, что я это сказала. Серьезно – забудь. Сам все увидишь. – Она замирает перед угольно-черным проемом тоннеля. – Поплыли».

«Но ты же сказала…»

«За пределами тоннеля контур нас не защищает. Хочешь поучиться плавать с гарпуном в ребрах?»

«Вот уж нет! – Я подплываю ближе к Рамоне, и мы оба оказываемся под входом в тоннель. – Я чуть не утонул, когда мы были тут в прошлый раз».

«Этот эффект распространяется всего на несколько метров. Ближе. Обними меня. Нет, вот так. – Она обвивает меня руками и ногами. – Сможешь всплыть? Точно вверх, пока не почувствуешь, что уже не тонешь?»

«Как тут отказаться? – Я смотрю ей в глаза, они так близко, что мы почти касаемся друг друга носами. – Ладно. Только один раз. Ради тебя».

А потом я плыву строго вверх, в черное сердце безвоздушной зоны.

Грудь будто сдавливают железные скобы. Стук сердца в ушах. А потом чистый воздух весеннего луга, меня обнимают руки Рамоны, ее ноги обвились вокруг меня, ее губы прижались к моим, будто влюбленная русалка пытается поцелуем вдохнуть жизнь в утонувшего моряка или насытить его кровь кислородом одной своей близостью.

Ой. Мы в тоннеле. Непроглядная темень, стены по обе стороны, пять метров воды между моей головой и железной решеткой, и от безумия меня спасают только такие бредни. Отвлекают меня. Это неуместно. Совсем рядом ныряльщики с гарпунами, ищут нас. А у меня тут эрекция. Язык Рамоны щупальцем поглаживает мои губы. Она возбуждена: я чувствую зуд в глубине сознания.

«Это очень плохая идея, – слышу я ее мысли. – Мы подкармливаем друг друга».

Я тону. Я ее хочу. Я тону. Я… Обратная связь. Слишком далеко – и я начинаю задыхаться, слишком близко – и я замечаю ее тело, и на чем бы я ни сосредоточился, это чувство просачивается к ней.

«Надо это прекратить».

«Спасибо, Капитан Очевидность. – Беспокойная мысль. – А как скоро Другой это заметит?»

«Он еще не готов… кажется. – Она отстраняется, пока я думаю о том, что сейчас утону. – Как думаешь, сколько мы пробыли здесь?»

«Не знаю. – Опираюсь спиной о стену тоннеля, которого не должно существовать. – Полчаса? Дольше?»

«Черт».

Я чувствую, как вертятся шестеренки ее мыслей, чувствую привкус ржавого железа. Нас будто придавливает друг к другу; этот тоннель – прореха в защитном контуре, но снаружи – почти невообразимая сила, направленная на то, чтобы заглушить все оккультные проявления – такие, как наше запутывание. И она грозит раздавить нас между бетонными стенами.

«Уже можно уходить?»

«Когда ты не мог дышать… У тебя раньше бывали приступы клаустрофобии?»

Это то, что я думаю?

«Отличный момент для такого вопроса», – огрызаюсь я, вздрагивая, и сердце у меня заходится.

«Останемся здесь или всплывем на поверхность – опасность одинаковая, – объявляет она. – Давай наверх. Медленно».

По-прежнему обнявшись, мы мало-помалу поднимаемся по каменной трубе, ощупывая стены, чтобы не напороться на выступ или стык между бетонными плитами. Чем ближе мы к поверхности, тем слабее во мне ощущение неминуемой смерти. Очень скоро мы оказываемся под крышкой люка. Я нащупываю ржавую железную преграду, пытаясь сдержать вопль, который рвется изнутри.

«Можешь ее поднять?»

«Сама? Вот черт. – Я чувствую, как она напрягается. – Помоги мне!»

Я прижимаюсь спиной к стене, ногами упираюсь в противоположную и поднимаю руки. Рамона опирается на меня и тоже давит. Крышка немного подается. Я вкладываю в следующий толчок весь свой страх. Крышка скрежещет – и поднимается.

«Поворачивай!»

Я начинаю извиваться, разворачивая прямоугольную крышку так, чтобы, когда мы ее отпустим, она не легла в пазы. В ушах гудит. Я слышу заполошные удары своего сердца. А потом вдруг мне становится нечем дышать: Рамона больше не касается меня, и завтра у меня будут болеть все мышцы – если завтра вообще наступит, – и мне не хватает кислорода, так что я в панике бью ногами воду, крышка люка соскальзывает в сторону, а я продолжаю молотить ногами, до жути медленно поднимаясь к серебристому потолку. Легкие горят огнем. А потом я уже на поверхности: выныриваю, как пробка, задыхаюсь, пытаюсь поглубже вздохнуть – как раз в тот миг, когда очередная волна перекатывается через риф и накрывает меня с головой.