Джентльмен-капитан

— Мой послужной список не хуже, чем у любого другого, Мэтью — с вашего позволения? — но в наши дни это ничего не значит. Есть люди при дворе, которые презирают таких, как я, тех, кого когда–то боялись во всех океанах от Ямайки до Батавии. «Вы служили узурпатору», — говорят они. «Мы служили стране», — отвечаем мы. Возьмите хотя бы этот корабль, Мэтью. Сейчас это «Ройал мартир», но два года назад он назывался «Республика». Я командовал им в голландской войне и молю Бога о праве опять им командовать, если начнется новая. Разве название имеет значение? Он будет одинаково хорошо сражаться за старушку Англию, какое бы имя ни носил, и то же самое истинно для таких, как я. Но нет! Сегодня всё решает то, кого ты знаешь, а точнее, кого ты знаешь из окружения короля. Вот, например, ваш брат. Милорд Рейвенсден известен как один из самых старых и близких друзей короля, не так ли?

— Мой брат имел честь служить его величеству не меньше пятнадцати лет, — сказал я, — с тех пор как они вместе были в изгнании.

— Именно так, мой милый Мэтью. И без сомнения, ваш благородный брат обладает значительным влиянием на его величество, так сказать, его рекомендации имеют немалый вес, верно?

Так вечер и продолжался, в не слишком тонких попытках Джаджа заручиться милостью рода Квинтонов для продвижения своей карьеры. Ему были интересны связи моего зятя Веннера Гарви кое с кем из важных людей в парламенте. Он пришел в восторг от моих рассказов о короле (история о несдержанной собачке заставила его реветь от хохота) и о герцоге Йоркском. Час или более того я отбивался от Джаджа, стараясь не оскорбить его пышного гостеприимства.

Всё это время Натан Уоррендер с хмурым лицом сидел чуть в стороне. Воспользовавшись мгновенной паузой в бесконечном потоке раболепия Джаджа, я попытался втянуть лейтенанта в разговор:

— Вы прежде были капитаном корабля, мистер Уоррендер?

Я знал, что сокращение флота после заключения мира с Нидерландами и Испанией вынудило многих хороших капитанов искать назначения на более низкую должность. Парочка моих знакомых кавалеров, молодых людей вроде меня, обнаружили, что командуют лейтенантами, штурманами и боцманами вдвое старше себя: матёрыми республиканцами, бывшими капитанами огромных кораблей в голландской войне. Одна байка, обошедшая все кофейни Лондона и почитавшаяся святой истиной, гласила, что капитан, разгромивший великого адмирала ван Тромпа, стал ныне коком на корабле четвёртого ранга и готовил худшую тушёную говядину во флоте.

— Нет, сэр, — неловко ответил Уоррендер. — Я был капитаном в армии. Армии нового образца.

— Уоррендер, — продолжил Джадж, — один из армейских, приведённых во флот генералами Блейком и Дином, чтобы научить моряков попадать в цель при стрельбе из пушек. И, конечно, чтобы привить нам крепкую дисциплину, которой славится армия.

Это объясняет спутников Уоррендера, подумал я: бывшие солдаты, по–видимому, взятые прежним офицером в море в качестве слуг, чтобы найти им какое–то занятие и спасти от трущоб, где столь многие из них оказались.

— Так значит, вы были капитаном артиллерии, мистер Уоррендер? — спросил я.

— Нет, сэр, не сразу. Поначалу я командовал конницей.

Холодок, пробежавший по моей шее, называйте его инстинктом, если желаете, заставил меня спросить:

— Сражались ли вы при Нейзби, капитан Уоррендер?

— Так точно, сражался, капитан Квинтон. — Впервые Натан Уоррендер посмотрел мне в глаза. Он умолк, будто размышляя, сказать ли больше. Наконец, принял решение и продолжил: — Я находился на нашем левом фланге, то есть, на левом фланге парламентской армии, под командованием генерала Айртона. Я встретил атаку принца Руперта, сэр. В жизни не видел лучшего зрелища. Они были неотразимы, с огромными, бьющимися на ветру перьями на шляпах. Они миновали драгун Оки, не обращая внимания на их огонь. А потом обрушились на нас, будто несущаяся галопом стена. У нас не было шанса, ни единого.

— Мой отец погиб в этой атаке, капитан Уоррендер, — проговорил я как во сне наяву.

— Знаю, сэр, я видел его смерть.

Наступила глубокая и жуткая тишина. Я взглянул на Джаджа, его лицо было непроницаемым.

— Он славно умер, ваш отец, — наконец заговорил Уоррендер. — Один из храбрейших поступков, виденных мною. Если бы люди Руперта последовали за ним, а не за своим никудышным принцем, вы бы в тот день выиграли войну, капитан.