Джентльмен в Москве

Многие годы, после того как его «околдовала» одна известная нам актриса, Ростов пребывал в рядах «невидимок». Вспоминая те далекие времена, граф молил, чтобы Венера окутала его дымкой, которой она скрыла от посторонних глаз своего сына Энея[139], когда тот бродил по улицам Карфагена. Благодаря этой дымке шаги Энея и удары его сердца никто не мог услышать, а его присутствие где-либо можно было сравнить с легким дуновением ветерка.

Стояла вторая половина июня, и финны задернули занавески, чтобы им не мешал свет московской летней ночи. Между двумя не до конца задернутыми портьерами пробивалась узкая полоса света. Граф подошел к кровати и всмотрелся в лица спящей пары. Слава богу, что им было уже за сорок. Если бы финны были на пятнадцать лет моложе, они бы точно не спали. Они бы выпили за обедом по бутылке вина и, лежа в кровати, думали о чем угодно, только не о сне. Но этой финской паре было слегка за сорок. Они ели с аппетитом, пили умеренно и были достаточно мудры, чтобы радоваться тому, что их дети сейчас не с ними и они имеют возможность хорошо выспаться.

Через пару минут граф вынул из ящика комода паспорт финна и сто пятьдесят финских марок. Он на цыпочках вышел из номера в коридор, который был совершенно пустым.

Пожалуй, даже слишком пустым, потому что около двери граф не увидел своих туфель.

«Черт подери! – подумал Ростов. – Видимо, убрали для того, чтобы почистить».

Граф укорял себя за оплошность и представил, как завтра финны оставят на ресепшене его туфли, которые потом попадут в кучу оставленных гостями и невостребованных вещей в подвале. Поднимаясь вверх по служебной лестнице, Ростов размышлял о том, что пока все шло по плану.

«Завтра вечером…» – подумал он, открывая дверь своей спальни… И тут он увидел, что за принадлежавшим великому князю столом сидел «шахматный офицер».

Первым чувством графа при виде незваного гостя было праведное негодование. Рьяный охотник за «нестыковочками» и «несовпадениями», этот человек, учинивший обезличивание винных бутылок путем смывания с них этикеток, не просто вторгся в его личное пространство без разрешения! Он еще и уселся за стол, на котором великий князь писал пространные и аргументированные послания государственным мужам и давал советы друзьям в личной переписке. Граф уже открыл рот, чтобы выразить свое негодование, как вдруг увидел, что ящик письменного стола выдвинут, и в руках «шахматный офицер» держит листок бумаги.

«О боже, – с чувством надвигающегося ужаса подумал Ростов, – письма…»

Впрочем, дело было не только в письмах…

Письма коллегам с выражением теплых дружеских чувств, может быть, пишут и не так часто, но тем не менее привлечь к ответственности по статье за такое письмо довольно сложно. Любой человек имеет полное право (и в некотором роде даже ответственность) делиться добрыми и теплыми чувствами со своими друзьями. Однако «шахматный офицер» держал в руке не одно из недавно написанных Ростовым писем. Он держал первую вырванную из путеводителя «Baedeker» карту Парижа, на которой граф красной линией нарисовал путь от авеню Георга V до американского посольства.

Хотя на самом деле было уже не важно, что «шахматный офицер» держал в руках – письмо или карту. «Шахматный офицер» обернулся на звук открывающейся двери и на лице Ростова увидел не выражение негодования, а самого страшного ужаса, который подтверждал все обвинения против графа еще до того, как их высказали.

– Старший официант Ростов, – произнес «шахматный офицер», словно появление графа в его собственной комнате управляющего очень удивило. – Вы человек поистине непростой. Вы интересуетесь вином… кухней… улицами Парижа.

– Да, – произнес граф, стараясь собраться с мыслями и вести себя спокойно. – Недавно я перечитывал Пруста и решил вспомнить расположение округов города.

– Конечно, – произнес «шахматный офицер».

Безжалостности нет необходимости устраивать спектакли. Безжалостность может быть спокойной и тихой, если ей так хочется. Она может вздыхать, трясти с непониманием головой, даже сделать вид, что прощает проступок. Безжалостность может наступать медленно и методично. Поэтому «шахматный офицер» спокойно положил карту на стол великого князя, встал со стула, прошел по комнате и, не сказав ни слова, вышел в коридор.

О чем думал «шахматный офицер», когда спускался на пять этажей вниз? Какие чувства он испытывал?

Вполне возможно, что он радовался своей победе. В течение тридцати лет он чувствовал себя униженным графом, и поэтому ему было приятно, что он наконец поставит этого мажорного эрудита на место. Может быть, «шахматный офицер» чувствовал праведный гнев. Сам он происходил из народа, точнее из рабочей семьи, поэтому, возможно, был предан своему пролетарскому братству и считал личным оскорблением существование этого «бывшего», который раньше был хозяином этой жизни. А может, он просто был доволен ходом событий, потому что всегда завидовал графу. Те, кто с большим трудом учился в школе или кому в молодости было трудно найти друзей, всегда берут на заметку людей, которым в жизни все с виду дается легко.