Джентльмены

Еженедельник «Молния», закрытый осенью семьдесят пятого, был типичным мужским журналом, затерянным в тени настоящих мастодонтов печати и, что достойно особого уважения, избегавшим малейших намеков на секс и порнографию. Поэтому дела еженедельника и шли так плохо. Журнал был делом всей жизни отца Стене Формана, и, проживи издание еще год, оно отметило бы тридцатилетний юбилей. Но отец, вопреки судьбе основавший три издания, был одиночкой, до самого конца не желавшим подчиняться требованиям нового времени. Уже в начале семидесятых старость стала давать знать о себе, и к семьдесят третьему дела полностью перешли в руки сына. Стене вырос в редакции, с пеленок строчил заметки и всячески проявлял склонность к профессии. Он пошел по стопам отца, и время тому благоприятствовало. Семьдесят третий год был невероятно хорош для еженедельной прессы. Новостям не требовалась акушерская помощь, они шли в редакцию конвейером. Стене отлично осветил смерть старого короля, драму на Норрмальмсторгет и сделал серию статей по следам скандала вокруг Информационного бюро. Сам он написал внушительный репортаж с места событий, который получил хорошие отклики, даже за пределами узкого круга еженедельной прессы. Фрагмент репортажа предполагалось перевести для американского «Эсквайра», а этой чести удостаивали немногих шведских репортеров. В те времена царила мода на журналистские расследования, «new journalism» и прочее — как только не называли это раздувание скандалов, известное еще в девятнадцатом веке. Тираж «Молнии» сильно увеличился за год, в ноябре семьдесят третьего достигнув рекордных ста сорока семи тысяч экземпляров. Успех, разумеется, широко отмечался в известных ресторанах, а Стене Форман — как и все папенькины сынки — не скупился на фейерверки. До вхождения в систему он был «прови» и хиппи, и кем он только не был, а в итоге обзавелся кучей детей от различных женщин, а также чуть более сдержанным смехом. Раскатистый, безудержный, почти безумный смех, которым он славился в шестидесятые, превратился в глухой хрип, свидетельствующий об определенных жизненных проблемах. Пагубные наклонности Стене не были секретом для общественности, чем и пользовались некоторые представители свободного рынка: за определенное вознаграждение им разрешалось публиковать «новости» о том, что продукция и услуги конкурентов — например, укрепители мышц, чартерные рейсы и новые модели автомобилей — абсолютно негодны и вообще опасны для жизни. Трюк был стар как мир — компрометировать конкурента с помощью клеветы. Иными словами, Стене Форман был коррумпирован, однако — спешил он всякий раз заметить — не более коррумпирован, чем редакторы прочих изданий. С волками жить — по-волчьи выть. Либо ешь ты, либо едят тебя. Однако в кругу ревизоров, корпоративных докторов и медиа-экспертов, призванных дополнить и укрепить успех еженедельника, главного редактора считали сумасбродом и горячей головой. Успех — как и предсказывали высоконаучные прогнозы и расчеты аналитиков — оказался временным. Шведское болотце не могло обеспечивать прессу почившими королями, ограбленными банками и шпионскими страстями чаще, чем раз в десять лет. Не успело праздничное шампанское выдохнуться, как тиражи снова опустились до кризисной отметки. Угроза закрытия маячила черной тенью в редакции на Норр Мэларстранд, долги перед типографией росли, неизбежно приближая банкротство. Но Стене Форман не падал духом. Два других издания — тоже детища его отца — об электронике и антиквариате можно было спасти с помощью дополнительной поддержки. А «Молния» была беззащитным зверьком в джунглях, населенных драконами и гигантскими ящерами. Форман отказывался капитулировать — то есть сделать ставку на порнографию, — ибо не мог предать идеалы своего отца. По крайней мере, пока тот был жив. Это вопрос чести и совести, утверждал Стене. Подобная позиция сделала его нравственным образцом в радикальных кругах, поддерживавших частное предпринимательство без монополистских амбиций. Большое интервью со Стене было опубликовано в газете «Культурфронт», где он громогласно сокрушался по поводу морального распада прессы. У самого же Стене были чистые, лилейно-белые руки, которые он охотно демонстрировал на сопутствующей фотографии — по всей видимости, без намека на самоиронию. Сердце у него располагалось слева, так было всегда. Но в газетном деле царит закон джунглей, «trial and error», здесь пробиваются наверх все новыми средствами, здесь нужны свежие идеи. Во время долгих, хаотичных мозговых штурмов с участием специально созванных для этого представителей различных отделов Стене Форман пытался усилить динамику и определить новую стратегию, способную спасти издание от медленной и мучительной смерти. Но народ выдохся. Людям не хватало пороха. Стене Форману нельзя было отказать в харизме, но этого было явно недостаточно. Однако во время одного из таких мозговых штурмов Стене — без посторонней помощи — пришла в голову идея, которая, возможно, угодила бы в мусорную корзину, как и все остальные, если бы речь не шла о старых боевых товарищах — Лео Моргане и Вернере Хансоне.