Джентльмены

В ключах было что-то таинственное и захватывающее. Отыскать в связке подходящий ключ, повернуть его в замке и услышать щелчок язычка, похожий на смачное чавканье, — это доставляло им неизменное удовольствие. Высшим наслаждением было открыть дверь, которая оставалась закрытой целую вечность, — дверь, которую ты не имеешь ни малейшего права открывать. Замок и ключ связывало какое-то неискоренимое, нерушимое родство, где бы они ни находились, какие бы океаны их ни разделяли. Статичное и мобильное обусловливали друг друга. Гораздо позже, в сборнике «Фасадный альпинизм и другие хобби» (1970), Лео вернется к кровному родству металлов, используя слова Йосты Освальда о «запатентованном одиночестве ключа».

Но это произойдет лишь десять лет спустя, а пока Лео растерянно думал о ключах, которые они с Вернером собирали, об этом увлечении, подобном собиранию марок Вернера и гербарию Лео. Мальчики находили ключи на улице, крали их из потайных ящиков, выменивали у других коллекционеров. Лео и Вернер могли без труда вскрыть любую чердачную кладовку в квартале, а однажды их даже попросил о помощи консьерж. Это было дешевле, чем посылать за слесарем, ибо мальчишеская фирма работала бесплатно, в обмен на позволение и впредь заглядывать на чердак этого жильца.

Но далеко не все консьержи были столь либеральны. Многие боялись взломов и хулиганства. Случалось, что подростки курили на чердаках, или нюхали растворитель, или обжимались с девчонками. Возможно, консьержи думали, что Лео и Вернер виноваты в беспорядках, которые нередко приключались на чердаках последнее время. Одни бандиты выжимали котят в центрифуге, другие разводили костры, чтобы согреться…

Ничего хорошего в голову Лео не приходило. Он сел за письменный стол, по-прежнему слыша, как Генри, будто идиот, свистит на кухне «Ля кукарача». После тренировки братец мог запросто проглотить пятнадцать бутербродов с сыром, икорной пастой, выпить три литра молока и при этом танцевать ча-ча-ча. Он ничего не знал о том, что произошло с Вернером. И Лео не собирался ничего рассказывать этому сплетнику.

В нижнем ящике стола лежал небольшой жестяной сейф с кодовым замком. Лео открыл сейф и достал связку, в которой было не меньше семидесяти пяти ключей. У Вернера была такая же, и ее наверняка конфисковала полиция в качестве улики. Значит, теперь не отвертеться. Слишком поздно. Но ключи Лео они еще не нашли, поэтому он взобрался на табуретку, стоявшую в углу комнаты, потными руками отвинтил крышку вентиляционного люка и бросил прощальный взгляд на внушительную связку, которая давала ему такую свободу действий, после чего бросил ключи в люк, где они, пролетев метров десять, приземлились, чтобы навсегда остаться тайной.

Визит полиции к Вернеру Хансону оставался загадкой, пока мама Вернера не зашла к Грете. Случилось это через несколько дней после происшествия. Она была очень обеспокоена и хотела поделиться наболевшим, ведь обе они растили сыновей в одиночку и знали почем фунт лиха.

Громко всхлипывая, фру Хансон рассказала, что Вернер сам позвонил в полицию и признался, что убил десятилетнего мальчика на стадионе Хаммарбю. Полиция немедленно отреагировала и схватила преступника — этот момент Лео наблюдал из окна, — но вернула его домой уже через час. Признание оказалось ложным. Вернер позвонил в полицию только для того, чтобы побывать в участке и увидеть, «как оно все на самом деле», выражаясь его собственными словами. Настоящим убийцей оказался девятнадцатилетний парень, нюхавший растворитель. Полицейские сказали фру Хансон, что подобные ложные признания — обычное дело, а вовсе не редкость. Кроме того, они выразили восхищение информированностью Вернера относительно пропавших людей, находящихся в розыске, — нерешенных загадок, над которыми бились следователи. Полицейские рекомендовали маме Вернера быть внимательнее и следить за сыном, которому подобные ненормальные увлечения могли «нанести ущерб».

Фру Хансон всхлипывала в отчаянии: ее любимый сын оказался ненормальным! Она не знала, что делать. Грета не могла помочь ей даже советом. Единственное, что ей пришло в голову, — это рекомендовать выпустить Вернера из-под домашнего ареста. От одинокого сидения в комнате мальчику может стать только хуже. Фру Хансон долго сомневалась, но затем отправилась домой, чтобы выпустить своего маленького Мэбьюза.[28]

В сборнике «Гербарий» (1962) есть стихотворение под названием «Экскурсия», вероятно, написанное весной или летом шестьдесят первого года. В стихотворении звучит рефрен — Лео снова и снова обращается к магии повторений: «Мы собираемся на войну, / вооруженные до зубов / спят солдаты в лесу». На первый взгляд кажется, что речь идет о мальчике, который просит мать помочь собраться в лесной поход. Рефрену предшествуют изящные описания цветов — как и в большинстве стихотворений «Гербария» — но именно следующие строки придают стихотворению новый, неожиданный смысл: «Мы спускаемся вниз, под своды, / где ничто не растет, / даже цветы зла».