Джесси

Как это часто бывает весной, быстро сменилась погода. Со стороны реки небо, клубясь, затягивали тучи. Слышались дальние громовые раскаты. Потянуло прохладой, и стал накрапывать небольшой дождь. Вика зябко поежилась, и Гена предложил идти к общежитию. Вике почему-то вдруг вспомнился тот давний вечер у реки, на сенокосе, и ее наивная полудетская влюбленность.

– Скажи, а ты по-прежнему считаешь меня маленькой взбалмошной девчонкой?..

– «По-прежнему» наверняка относится к какому-то очень далёкому времени, – попытался отшутиться Гена.

– Не притворяйся, будто не догадываешься, о чём я!

– Нет, я давно уже не считаю тебя таковой. Прошло время, ты повзрослела, очень изменилась. Изменилось и моё отношение к тебе.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что выслушал. Мне сегодня и вправду это было очень нужно…

– Я чем-то ещё, кроме как только выслушать, могу тебе помочь?..

Вика грустно улыбнулась.

– Помнится, год назад я предложила тебе свою помощь, когда ты был примерно в такой же ситуации, как и я сейчас… И ты ответил, что можешь помочь себе только сам.

– Наша жизнь – это во многом наш выбор.

– Хочешь сказать, что всё будет так, как я решу?

– Не всё, но многое.

Вике вспомнился сон, и слова, что незримая рука направляет колесо фортуны, и судьба человека не в его руках и что всё определяет время и случай… И ей почему-то стало страшно.

Тем временем они уже подошли к общежитию. Тучи проносило стороной, и дождь, лишь смочив асфальт и прибив пыль, но так и не начавшись в полную силу, прекратился. Воздух был прохладен и чист. Омытое дождем, садилось за домами солнце. Свежо и ярко зеленели листья растущих близ общежития кленов и акаций. Гена вздохнул полной грудью и улыбнулся.

– Зайдем к нам, девчонки будут рады, – пригласила Вика.

– Спасибо, но в следующий раз, – извинился Гена.

Тут открылось окно Викиной комнаты на втором этаже.

– Гена! – махала рукой Надя. – Давай к нам, Наташка уже чайник ставит!

Гена и Вика переглянулись, рассмеялись.

– Ну, что ж – делать нечего, чай так чай! – развёл руками Гена.

За столом было весело, однако во взгляде Вики всё ещё сквозила грусть, что не осталось незамеченным её подругами.

– Вика, вот вправду: ты или влюбилась в кого-то, или же наоборот – разлюбила! – Весело стрельнула взглядом Наташа на Гену.

– Наташ, ну хватит уже! У тебя чуть что: или влюбилась, или разлюбилась… Как будто у человека других проблем быть не может! – беззлобно отчитала ее Надя.

– Ну, всё-всё! Молчу, как рыба! Уж и сказать ничего нельзя… – обиделась в шутку Наташа.

Атмосфера в комнате была домашняя, веяла теплом. Даже в казенной обстановке студенческой общаги девчата ухитрялись создать уют, и Гене нравилось бывать у них. Но сегодня он не стал засиживаться долго и, поблагодарив за чай, засобирался домой. Вика вышла проводить его. Они вместе сошли по ступеням общежития. Гена попрощался и пошел по дорожке, но, пройдя немного и, подчиняясь внутреннему наитию, обернулся. Вика стояла на том же месте и смотрела ему вслед. Он вернулся к ней, взял её руки в свои.

– Ты что-то хочешь сказать мне?

– Гена, ты только не обижайся, ладно?..

– Пока ещё не знаю даже – за что.

– Не заходи за мной завтра, когда пойдёшь в церковь… Хорошо?..

– Хорошо. Только при чем здесь «не обижайся?»

– Мне показалось, что ты можешь обидеться… А мне нужно просто разобраться в себе самой.

– Ты вольна поступать так, как знаешь, и тебе не нужно не перед кем оправдываться. И уж тем более – чувствовать себя виноватой. – Он чуть сжал её пальцы, улыбнулся. – Иди в комнату, отдохни, хорошенько выспись и если хочешь – я приду к тебе завтра вечером.

– Приходи, я буду ждать… – Колыхнулись радостные огоньки в её глазах.

Вока примерял перед зеркалом одежду, которую носил до армии. Костюм, бывший впору два года назад, теперь плотно обтягивал фигуру, собравшись морщинами у застегнутых пуговиц. Он присел, вытянув вперед руки – раздался треск лопнувших по швам брюк. Стоявшая в дверях Катюшка прыснула от смеха. Вока оглянулся. Катюша стояла, зажав рот ладошкой, чтобы не рассмеяться еще громче. Вока хотел было уже рассердиться – всё-таки хоть и младший из братьев в семье, а её-то старше! Но представил себя со стороны и расхохотался сам. Он снял костюм; рубашка, стянутая пуговицами, готовыми вот-вот лопнуть, также представляла жалкое зрелище. На смех в комнату заглянул Павел, средний из братьев.

– Да-а, братуха, раздобрел ты чуток на казенных-то харчах! – подчеркивая комичность ситуации, почесал он затылок и, едва сдерживая подступивший смех, глядел на Воку, походившего на школьника, втиснутого в прошлогоднюю форму, из которой тот безнадежно вырос. – Ну, да сильно не отчаивайся! – успокоил он младшего брата. – Брюки оденешь свои, армейские, сейчас это даже модно, а рубаху мою возьми. Да ботинки померяй! Может, уже тоже малы?

Ботинки были впору. Это было воскресное утро – Вока и вся его семья собиралась в церковь.