Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ

К этому времени, посчитал я, Сильвер уже завоевал расположение хозяев брига. Мы с доктором понимали, что пошли на величайший риск. Этот человек был когда-то пиратом, бунтовщиком и убийцей, способным совершить отъявленное насилие без всяких угрызений совести. Сомневаюсь, что он мог быть в разладе с собственной душой; сомневаюсь, что он когда-либо лежал ночью без сна, пересчитывая свои прегрешения.

Десять лет назад, когда Сильвер вернулся к нам из форта после всех произошедших там схваток, сквайр Трелони приветствовал его так: «Джон Сильвер! Вы – гнусный негодяй и обманщик! Чудовищный обманщик, сэр!» – на что Сильвер ответил: «Сердечно вам благодарен, сэр!» Таков был человек, которого мы призвали к себе на помощь.

Что же касается отношения Сильвера к Молтби, то через несколько дней после того, как мы обсудили с Джоном наши планы, доктор Баллантайн привел старого пирата на бриг. Мы решили, что мне лучше считаться «выздоравливающим» и не показываться никому на глаза в компании Сильвера, прежде чем все мы снова не окажемся на борту.

Когда в тот вечер доктор Баллантайн вернулся домой, он рассказал мне, что Молтби очень усердно выставлял себя «большим человеком», хорошо известным королю Георгу, говорил, что он – придворный советник, высокородный вельможа и все прочее в том же роде. Я достаточно хорошо знал Сильвера, чтобы помнить, как он не любит тех, кто распинается о своем высоком положении, чтобы принизить его самого. Молтби, естественно, не мог завоевать этим его дружбу – нет, ни в коей мере! В конце концов я понял, что в этом смысле все складывается для нас благополучно, когда в тот же вечер за обедом доктор Баллантайн заметил: «У вашего старого корабельного кока просто гигантская сила духа!»

Именно эту силу духа мы и пытались использовать ради успеха нашего предприятия и на благо всех его участников. Но я знал, с какой трудностью нам неминуемо предстояло столкнуться. Эта «гигантская сила духа» потребует такой огромной оплаты, какую любой другой человек счел бы просто неприличной. Само по себе это, разумеется, плохо, но если Сильвер не будет уверен, что получит столько добычи, сколько запросит, он с легкостью обернет свою непомерную силу против тех, кто считает его своим сторонником.

Поэтому я был очень доволен, что Сильвер видел издевательские ужимки и прыжки горбуна. Я считал необходимым, чтобы он испытывал как можно более сильную вражду к хозяевам корабля. Это пошло бы нам только на пользу. И я полагался на его естественную нелюбовь к власти, что неминуемо должно было настроить его против Молтби.

Затем я стал представлять себе, что произойдет, когда два корабля снова окажутся рядом друг с другом. Доктор Баллантайн станет вести переговоры – это условие оставалось решающим. За исключением этого, мы не ожидали со стороны Молтби особых возражений против того, как станут развиваться события. Доктор Баллантайн сообщил мне, что считает Молтби ипохондриком, человеком весьма мнительным и пекущимся о своем здоровье: тот явно засыпал доктора вопросами по поводу своих многочисленных недомоганий. По его – доктора – опыту люди, столь явно пекущиеся о своем здоровье и благополучии, редко отваживаются появляться в заразных местах, а ведь «Испаньола» – «чумной корабль»!

Поэтому для осуществления второй фазы плана мы надеялись – нам это было просто необходимо, – что Молтби останется безвылазно сидеть на борту брига. Доктор же, под видом оценки состояния всеобщего здоровья на «Испаньоле», сможет сообщить капитану Риду и моему дядюшке о наших планах, в то время как мы с Сильвером отправимся на берег, взяв с собой его «добровольцев», чтобы принудить Тейта сдаться. Покорив Тейта и забрав сокровища, мы погрузимся ночью на «Испаньолу» и тихо покинем стоянку, пока бриг не пробудился.

Именно в этом деле я более всего надежд возлагал на Сильвера. То, что Тейт почти наверняка захватил оставшуюся на острове добычу, выводило Джона из себя, хотя он пользовался языком высшего офицера, выражая свою неприязнь к этому человеку и заходя не далее того, чтобы называть Тейта «обыкновенным пиратом». Этот стиль позднее дал нам с доктором Баллантайном повод обменяться широкими улыбками.

В то время как все эти планы и фантазии заполняли мои мысли, в каюте появился Вэйл моя добрая «нянюшка». Он сообщил мне, что на юте состоится небольшое празднество.

– Сэр Томас говорит, нам надо отпраздновать отплытие, мистер Миллз, и он очень надеется, что вы примете в этом участие.

Я медленно вышел наверх. Небо казалось более голубым, чем это могли бы позволить небесные силы. На меня снизошло спокойствие – я чувствовал уверенность в том, что все предусмотрел и все спланировал вполне разумно. Помимо того, я чувствовал себя спокойным и сильным, ибо мое решение совершить доброе дело ради тех, кто дорог моему сердцу, было единственным, что только и могло принести добрые плоды. Ни на минуту я не должен был допустить ни одной мрачной мысли о том, что хоть что-то может пойти не так.