Джими Хендрикс, история брата

Я поднялся на ноги и поплёлся за ним от того дома, где мы работали, в большой супермаркет, который к счастью находился поблизости. Мы еле волочили ноги, но ещё сильней у меня ныло под ложечкой. Мы переходили от одного прилавка к другому, но денег, чтобы купить поесть у нас не было. Мы с братом были в отчаянии. И тогда, зорко следя за рабочими бакалейного отдела, Бастер быстро схватил с полки буханку белого хлеба, открыл сумку, оторвал два больших ломтя и вернул хлеб на прежнее место. Затем он быстрым шагом направился к холодильнику, где лежало нарезанное запакованное мясо и взял оттуда пару больших кусков копчёной колбасы. После того как он уложил колбасу между двумя ломтями хлеба, он аккуратно разломил этот сандвич на две равные половины и одну протянул мне. Мы ели наш ужин в тени в дальнем углу магазина. Меня мучила мысль, что брату пришлось воровать еду, но я понимал, что другого выхода у нас не было. Ради меня Бастер мог пойти на всё. За всю свою жизнь, я не встречал более искреннего и честного человека, чем он, и брат ещё очень долго переживал, что ему пришлось воровать еду, тогда, в супермаркете.

Когда мы подходили к дому, то увидели отца, укладывающего оборудование в кузов машины. Когда он поднял глаза, то увидел нас, идущих по дороге по направлению к нему.

— Где вас черти носят? — возмущённо вскричал он. — Я же приказал вам ждать меня здесь!

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он провёл весь день в баре. Он повернулся и схватил меня за шиворот.

— Не бей его, — взмолился Бастер. — Это я во всём виноват.

Но отец не стал и слушать его. Он уже давно понял уловки брата и никакие слова не могли изменить его намерения в тот день. И мы оба получили от него хорошую взбучку прямо на поле.

Несмотря на то, что прошёл уже год с последнего визита чиновников соцдепартамента, снова возобновились игры с ними в кошки–мышки. Кузина Грейси помогла отцу на какое–то время отвадить их от нашего дома, но когда они с мужем решили купить собственный дом, мы поняли, что над нами нависла прежняя угроза. Чиновники стали снова постоянно рыскать вокруг нашего дома в надежде составить акт. К счастью часть соседей, по большей частью пожилые еврейки, зная какие трудности испытывает наша семья, предложили свою помощь, конечно по мере сил. Часто, видя, что мы боимся подойти к нашему дому, они сообщали нам, что путь со двора нам свободен. В ушах до сих пор ясно звучат их голоса, как если бы это было вчера.

— Ну же, мальчики, заходите смелее. У меня для вас припасены жареные крылышки. Я знаю, что вы хотите есть.

Потом они научили нас целому ряду особенных перестуков, давая знать, что путь свободен. А если они видели, что отец всё ещё не возвращается, они безоговорочно требовали, чтобы мы оставались ночевать у них. И если он не возвращался и на следующий вечер, другая семья принимала шефство над нами. И так как наши соседи составляли невероятную смесь из еврейских и негритянских семей, то мы ели и мацу и жареные крылышки.

Редко, но всё же это случалось, отец баловал нас бутербродами с сыром и яблоком, отправляя нас в школу. Вечерами он варил большую кастрюлю макарон и оставлял её для нас в холодильнике в расчёте на три–четыре дня. Отец редко вспоминал, что нужно приготовить еду и если бы не соседи, нам с Бастером пришлось бы туго. Но однажды отец нам всё испортил своим плохим отношением к соседям.

Одним вечером мы остались ночевать у миссис Мичелл, в доме, наискосок примыкающему к нашему. Отец пришёл домой пьяный, как все черти в аду. Где–то около 3 часов ночи мы проснулись от того, что он ходил по улице в поисках нас. Отец знал, что нас оставляют ночевать наши соседи, поэтому он шёл мимо всех домов, останавливаясь у каждой двери.

— Где вы, мои мальчики? — вопрошал он, дожидаясь ответа.

Мы с Бастером хотели выскочить в окно и побежать к нему, но миссис Мичелл оказалась проворнее и остановила нас. Мы все втроём видели, как отец медленно плёлся от двери Вайнштейнов к двери Гринбургеров.

— Тихо, — прошептала она, держа палец у губ. — Вам сейчас нельзя идти домой. Оставайтесь здесь.

Это было выше наших сил. Нам строго настрого запрещалось под страхом наказания выходить из дома. И ни брат, ни я не знали, как поступить сейчас, потому что мы оба тряслись от страха.

— У кого из вас мои мальчики? — громко кричал отец, стоя посреди улицы.

Со всех сторон в домах начали зажигать свет, он разбудил своими криками весь наш квартал. Одёргивались занавески и посыпались замечания в адрес отца. Миссис Мичелл накинула пальто и вышла на крыльцо. Мы видели, как она подошла к отцу, стоящему посреди улицы.

— Иди спать, Эл, — мягким голосом произнесла она, — Твои мальчики у меня. Они умыты и накормлены. Им хорошо, так что ты можешь спокойно идти спать.

Отец был сбит её невозмутимой решительностью и оказался не в состоянии продолжить испытывать свою Судьбу. Видно было, что он устал и без сил. Мы с Бастером видели, как он поплёлся по направлению к нашему дому, взобрался на крыльцо и исчез внутри.