Джими Хендрикс. Предательство

— В Сиэтле мне делать нечего, — решительно произнёс он. — Это красивый город, но я не могу оставаться там. Они не понимали меня тогда, не поймут и теперь.

Тогда, во время этого разговора я не догадывалась насколько сильно Джими нуждался в собеседнице, которая могла бы выслушать его, понять, стать другом, в таком человеке, который бы не был заинтересован в его карьере. Я даже не предполагала, что в следующем году Судьба нас сведёт вместе в совершенно разных местах, разных ситуациях и, особенно, в разных настроениях — от безудержно радостного до панически беспокойного.

Джими всё не вешал трубку. Казалось, так много и так долго прятались чувства у него внутри, что когда он говорил, как будто какой–то внутренний механизм срывался на оборотах, пытаясь выплеснуть их наружу. Я оказалась хорошим слушателем, задававшим изредка вопросы, чтобы только проследить ниточку его жизни, почти не прерывающим своими комментариями его рассказ. Были моменты, когда я даже пугалась его искренности и чистоты. Нет, он не искал поплакаться у меня на плече, не ждал, чтобы я его пожалела, просто разматывался передо мной запутанный клубок. Меня заворожила его манера рассказывать, настолько много было вложено чувств в каждое сказанное им слово. Мы обменялись с ним парой–тройкой циничных смешков в адрес абсурдности деловой стороны его карьеры, так же как и бессмыслицы моей. Я впитывала каждое его слово и старалась всё запомнить, этот его длинный рассказ о трудных годах становления и разочарований, о его мечтах и предназначении, о его страсти к музыке, и какую радость она ему несла, я не понимала, но чувствовала, что должна была это всё запомнить. До сих пор я всё ещё нахожусь под впечатлением того телефонного разговора, не могу забыть это сильное и энергичное сердце и как же ему было выразить себя?

То, что я видела, слышала, ощущала радость, которую испытывал он от "общения и работы со словами и аккордами", это всегда приносило мне ощущение счастья, ощущение присутствия в той необычной эпохе.

Я намеренно оттягивала момент написания этой книги, но не потому, что по прошествии лет я хотела снова окунуться в "эру Хендрикса", мне хотелось посмотреть на те годы другими глазами и с высоты прожитых лет взглянуть на Джими с разных точек зрения. Но я жестоко ошиблась. Мой инстинкт подсказывал мне кем был на самом деле Джими Хендрикс и что он остался тем самым Джими каким он был тогда.

Шэрон Лоуренс

Лос–Анжелес, ноябрь 2004 года

Часть Первая. Рождение

1. Джонни/Джимми

Она любила жизнь. Но она ей досталась слишком короткой и несчастной, со всего несколькими моментами счастья.

Люсиль Джетер стряхнула с себя тёмный покров военного времени, беспокоящий всё взрослое население и вопреки предостережениям её семьи, она, пренебрегая нескончаемым вечерним сиэтловским дождям, убегала из дому и танцевала, танцевала, танцевала.

В семье она была самым любимым, "милым ребёнком", у Люсиль был брат и три старшие сестры. Родители, Перстон и Кларис — типичные представители чёрного населения Сиэтла 40–х годов, женщины и мужчины которого мигрировали на запад в поисках лучшей жизни, но находили здесь только одно разочарование. Родом из Виргинии, Престон Джетер хоть и получил образование, но учился, только когда была возможность. Работал и шахтёром, и портовым грузчиком. Его жена Кларис — из Арканзаса — зарабатывала на хлеб тяжёлым трудом уборщицы и служанки. Пятидесятническая религия помогала миссис Джетер не только найти выход её эмоциям, но и вести активную социальную жизнь. Её очень беспокоило хрупкое здоровье Люсиль и она много молилась за неё — Люсиль была предрасположена к быстрой переутомляемости.

Милое зрелище: тоненькую, бледную чёрную девушку, сверкающую пятками и заливающуюся звонким смехом, подбрасывает в воздух очарованный ею Эл Хендрикс. Казалось, никогда ей не наскучит яркий свет и живые ритмы джиттербага, ведь Люсиль влюблена в музыку!

Но проводимые за танцами весёлые вечера длились недолго — всего несколько недель прошло с их первой встречи, и Люсиль забеременела и спешно вышла замуж за 22–летнего Эла, привлекательного, если так можно назвать этого миниатюрного молодого человека едва 5 футов роста. Своей матери она объяснила своё решение, словами: "Ещё никто так весело со мной не смеялся".