Джинн из прошлого

– Что будем делать? – выжидательно посмотрел на обоих Жичев. – Возвращаемся?

– Подождите… – Игнат поймал смутное видение: он падает в яму и… вылезает из неё, не успев испугаться. Такое было с ним в детстве, давно забытое, но воскрешённое памятью именно сейчас. – Есть идея.

Антон смотрел вопрошающе, ждал продолжения. Молчал и командир корвета.

– Никуда не надо десантироваться. Предлагаю аккуратно опуститься в чашу ганглия, зайти в кабину метро, настроиться на прыжок…

– И сделать двойной бросок! – закончил эфаналитик.

– Правильно.

– Поясните, – попросил Жичев.

– Мы попробуем проложить «струну» из метро корвета в ганглий, а из ганглия сразу в метро фрегата.

– Разве такое возможно?

– Главное – настроиться соответствующим образом, – пробормотал Игнат, вдруг испугавшись, что у них ничего не получится; риск был огромен – их могло вынести куда угодно, если компьютер ганглия не поймёт желания пассажиров.

– Да, придётся настраиваться серьёзно, – согласился Антон.

– Дело не в простой серьёзности. Прямые приказы «червивая» система метро не воспринимает, мы с Лилей убедились в этом на собственном опыте. Намерения о конечной цели переброса должны подаваться на грани рефлексии, бессознательно. Как говорил отец: на краю сознания.

Жичев озабоченно нахмурился.

– Друзья мои, я перестаю понимать, шутите вы или нет.

– Мы не шутим, – тихо сказал Антон. – Управлять техникой «доразумных» систем можно только интуитивно, бессознательно, она так создана и настроена. Вот почему Хорсту не удаётся запрограммировать «джинна». Я ошибался, принимая Червей Угаага, иксоидов и прочих монстров за первых разумных существ, ошибаюсь и сейчас, принимая их за регуляторов космогенеза. Они – носители коллективного бессознательного нашей Метагалактики!

– Как? – не понял Жичев.

Игнат, прищурясь, посмотрел на спутника, лицо которого стало необычно сконфуженным и огорчённым.

– Но они отличаются друг от друга.

– Да, сильно отличаются, потому что Черви, иксоиды, гиперптериды, плазмоиды и иже с ними – суть разные уровни коллективного бессознательного. Люди – не потомки их, это следующий уровень космогенеза, не просто новый нервный узел, а качественно иное образование.

– Селим сказал, что метро Червей – это иннервационная сеть…

– Правильно, нечто вроде нервной и парасимпатической системы, пронизывающей всю Вселенную. Она может использоваться как метро, но создана или скорее выращена не для этого.

– А для чего? – спросил слегка осоловевший Жичев.

– Она объединяет наш Метадомен в единую Мегасущность!

Игнат качнул головой, медля с ответом, но Антон понял его и так.

– Прости, что отвлекаю, это всего лишь мои предположения. Хотя я верю, что они отражают истину. Пути назад у нас нет. Идём вперёд?

– Тодор, ныряем в «подсолнух».

– Выполняю, другари.

«Одиссей» устремился к гигантскому «цветку», способному уместить в своей чаше любой космический корабль землян.

Пассажиры выбрались из кресел.

Игнат развернул вместительные блок-сумки, достал дополнительное оборудование, какое могло пригодиться им в походе, в том числе наплечные турели, закрепили, расположили в них излучатели.

Корвет завис над чашей «подсолнуха».

– Я готов, джентльмены, – доложил Жичев.

– Тодор, ещё момент. – Игнат помедлил. – Если всё пройдёт как надо и мы десантируемся на борт фрегата…

– Как я узнаю об этом?

– Скорее всего никак. Поэтому я и хочу предупредить вас: когда мы исчезнем – сработает камера, тут же покиньте ганглий и ждите нас…

– В Сатурне, – закончил Антон.

– Не обязательно, не имеет значения, где будет прятаться корвет. Но если мы не вернёмся в течение суток-двух, возвращайтесь домой.

– Ты хотел сказать – в своё время? – поправил Игната эфаналитик.

– Извините, я оговорился, конечно же в своё время. Малинин рассчитает эвереттиану, мы с ним поговорим.

– Нет, парни, я буду вас ждать, сколько потребуется.

– Мы не можем заставлять вас рисковать.

– Никто меня не заставляет, но я вас дождусь.

Антон обменялся с командиром корвета рукопожатием. Игнат сделал то же самое.

– Ни пуха, другари!

– К чёрту! – суеверно ответили оба.

Малинин выслушал приятелей с философской рассеянностью.

– Какое-то время уйдёт у меня на отладку вариатора, так что я скучать не буду. Жду возвращения.

Спрашивать, куда и зачем отправляются «тюремщики», физик не стал. Вряд ли он вообще понимал, что происходит. Материала для анализа работы своего детища он получил столько, что хватило бы на защиту двух десятков докторских диссертаций.

Молодые люди забрались в ТФ-камеру корвета.

– Тодор, мы готовы. Опускайтесь на дно чаши, но медленно-медленно.

– Слушаюсь, другари.

Антон встретил взгляд Игната, шевельнул бровью.

– Момент истины?

Игнат с шумом выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы.

– Начинаем!

Они застыли, погружаясь в состояние просветления – каждый по-своему.

Тишина завладела сознанием Игната. На сердце снизошёл покой, глубина которого продолжала увеличиваться до тех пор, пока Игнат не растворился в пространстве, сам становясь пространством и покоем.