Джинны пятой стихии

— Как так — «нет»! — он повернулся назад. — Что я, не знаю? Вон там теплотрасса идет к школе, вон там — нитка водопровода… А ну-ка, давай-ка теперь ты.

Нина нехотя приняла рамки, перехватила их поудобнее, примерилась.

Ей было явно не до экспериментов. Куда как с большим удовольствием она оказалась бы сейчас в теплой постели — без всяких датчиков, проводов и прочих причиндалов… Повернуться на правый бок, начать думать о чем-нибудь приятном — представить, например, море и череду облаков над ним — и незаметно и легко отключиться от суетного мира. А утром воскресного дня позволить себе лишние полчасика поваляться в лени и неге, а потом прикрыть поплотнее дверь на кухне и, пока все спят, посидеть с сигаретой, перемежая затяжку с глотком горячего кофе, и не думать ни о чем серьезном…

Неторопливым шагом она направилась назад, по уже пройденной аллейке. Рамки нагрелись от Юриных ладоней, держать их было легко и удобно. Вдруг они дрогнули, концы начали сходиться, пока не вывернулись так, что уперлись ей в плечи. Она остановилась, оглянулась на Юру.

— Это здесь водопровод?

Он отрицательно мотнул головой.

— Здесь ничего нет, насколько я помню. Вернее, не должно быть, — поправился он. — Ты не ошиблась?

Нина пожала плечами, отошла метров на пятнадцать назад, вздохнула неслышно и снова пошла по своим следам, прямо на него выставив острые концы рамок. И опять на том же самом месте рамки повернулись, уперлись в плечи.

Юра на нее не смотрел, он не отрывал глаз от рамок.

— Та-ак!.. Стой здесь, никуда не ходи!

Он покрутил головой по сторонам, всматриваясь в смутном свете далеких фонарей, потом вдруг шагнул в сторону от аллеи, исчез за кустами.

Появился он быстро, подсвечивая себе карманным фонариком.

— Я был прав, под землей здесь ничего нет, — он слегка запыхался, видимо, бежал. — Но в той стороне, у детского садика, трансформаторная будка. А здесь — глянь-ка вверх.

Юра посветил фонариком, но и без того на фоне низкого белесого неба Нина увидела толстый электрический кабель. Под прямым углом он пересекал аллею прямо над ними, а дальше от бетонного столба тянулся к торцу ближайшей, недавно построенной девятиэтажки.

— Ну да, почему обязательно под землей… — вполголоса, словно только для себя самого, сказал Юра. — Ладно, пошли дальше.

Они продолжили путь назад, там, где уже прошли один раз.

В руках Нины рамки безошибочно показали и водопровод, и теплотрассу, о которых говорил Юра.

Они повернули направо, вдоль узорчатого забора детского сада, и здесь обнаружились еще две линии коммуникаций. Об их существовании Юра тоже знал — газопровод и канализационный коллектор.

На углу детского сада он сказал: «Стой!» и отобрал у нее рамки. Повернулся и пошел назад — по их следам. Нина опять заняла место сбоку и чуть сзади. И сколько она ни смотрела, рамки в его руках снова ни разу не дрогнули.

А ноги в легких осенних сапожках уже начали подмерзать. И становилось откровенно скучно. И все больше хотелось спать… Сколько же они будут так ходить?

Юра остановился ровно под электрическим кабелем, посмотрел наверх.

— Да что за черт, почему они меня не слушаются?

— Значит, не дано, — ответила она машинально и тут же пожалела о сказанном.

— Ага!.. Значит, не дано! — В его голосе прорывалась еле маскируемая злость. — Тебе, значит, дано, а мне, значит, не дано!.. Рылом, получается, не вышел, да? Так?

— Юра, ну что ты, в самом деле, так переживаешь? — примирительным тоном сказала она, положила руку ему на плечо.

Он рывком сбросил ее руку, полез в карман за сигаретами, закурил.

— Вот, черт! А казалось бы — все так просто.

— Ладно, не переживай. Ну, может, сегодня просто не твой день, кто знает? — Она отобрала рамки, взяла его под руку. — Давай лучше пройдемся перед сном. Погуляем немножко.

Он засопел обиженно и раздраженно, но сопротивляться не стал.

Они прошли дальше по аллее, потом между домами вышли из микрорайона на Советскую. Здесь ярко горели фонари, улица красиво уходила направо и налево, и, казалось, просматривалась вся насквозь — от начала до конца. Прохожих не было видно ни одного. Вдруг вдали заскрежетал, загремел одинокий троллейбус, видимо, последний. Появился он со стороны центра, и помчался мимо них дальше, на кольцо, причем на скорости, какой днем от него и ожидать трудно. Даже не остановился на остановке, наверное, выходить некому…

А на улице в этот поздний час, оказывается, хорошо. Легкий морозец, ветра нет, кругом белым-бело. На ветках деревьев кое-где сохранился налипший снег, а на подстриженном декоративном кустарнике вдоль тротуаров лежали плотные снеговые шапки, слегка оплывшие под дневным солнцем… И тишина. Почти не городская. Приятная, успокаивающая, задумчивая…

— Славненько прогулялись, — заметила Нина перед подъездом.

Юра покосился на нее и ничего не сказал.

7

Утром в понедельник после традиционной планерки Баринов, не скрывая удовлетворения, доложил о блестящем дебюте Афанасьевой в роли лозоходца.