Джинны пятой стихии

Первая ласточка не стала последней. С победой в России революции, которую одни считают величайшим событием в истории человечества, а другие не называют иначе как контрреволюционным переворотом, литература стала иной — из нее ушли буржуазно мыслящие маститости. В нее пришли сотни молодых энтузиастов, не особо искушенных в литературном ремесле, но умевших мечтать так, как не могли этого писатели и поэты Серебряного века. К тому же новые литераторы были частью самого революционного народа. Некоторые из новых авторов взялись писать фантастику, и взгляд их обратился к планете Марс. Марс был далеко и выглядел достаточно загадочно, там могло происходить все что угодно, там были возможны самые невероятные приключения, жить там могли самые невообразимые существа, и все это создавало необходимую строительную площадку. На которой можно было возвести любые социальные построения — от откровенно негативных до окрашенных нежной розовой слюной революционного оптимизма и пламенем энтузиазма вдруг пробудившегося этноса.

1. Горе марсианских буржуев

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар — в крови!

А. Блок

Инженер Лось ищет попутчика для полета на Марс.

И он находится — вечный революционер Гусев, прошедший гражданскую войну и не находящий себе применения в мирной жизни. В войну для него все было просто: четыре республики учредил, Индию ходил освобождать. Был у Махно. Отравлен человек революцией на всю жизнь. Автор сам видел подобных людей — понюхавшие пороху Афгана, видевшие смерть в чеченских горах, они уже не могли найти себе применения в мирной жизни. Гусев именно из таких. Ему и собираться — только подпоясаться.

«— Когда с вещами приходить?»

И вот интеллигент и профессиональный революционер отправляются на Марс.

Трепещи, Красная планета, ты доживаешь последние мирные дни!

Пока интеллигентный Лось будет вслушиваться в себя, чтобы понять всю свою глубину чувств к прекрасной узкобедрой и похожей на подростка Аэлите, пока он будет изучать историю древней планеты и знакомиться с ее техническими достижениями, красный командир Гусев научит трудящихся Марса бороться за свои права! Он их научит проливать холодную марсианскую кровь за идеалы свободы, равенства и братства!

Он и сам говорит Лосю:

«— Неправильная эта планета, будь она проклята! Спаси, говорят, спаси нас… Цепляются… Нам, говорят, хоть как-нибудь да пожить… Пожить! Что я могу? Вот кровь свою пролил. Задавили, Мстислав Сергеевич, ну ведь сукин же я сын, — не могу я этого видеть… Зубами мучителей разорву…»

И — марсианам:

«— Главное оружие — решаться. Кто решился, у того и власть. Не для того я с Земли летел, чтобы здесь разговаривать… Для того я с Земли летел, чтобы научить вас решаться. Мхом обросли, товарищи марсиане! Кому умирать не страшно — за мной! Где у вас арсенал? За оружием!

— Ай-яй! — завизжали марсиане».

Что будет дальше — понятно.

«Пять тысяч марсиан одной глоткой закричали: „Ай-яй!“ — развернули громадные зонтики с надписями и пошли умирать, запели унылым воем старую запретную песню».

Помыкавшись в эмиграции, А. Толстой понял нехитрую триаду нашего существования: жизнь — любовь — смерть. В соответствии с этой триадой и построена его книга.

Не зря же марсианин Гор, возглавивший гибнущее марсианское восстание, сказал землянам на прощание:

«— Если вернетесь на Землю, расскажите о нас. Быть может, вы на Земле будете счастливы. А нам — ледяные пустыни, смерть, тоска… Ах, мы упустили час! Нужно было свирепо и властно, властно любить жизнь…»

Вернувшийся на Родину Алексей Толстой знал, какая романтика требуется русскому человеку, только что пережившему бунт и одержавшему в этом бунте победу. И пусть критики точили злобные перья, пусть зубоскалили по поводу Великой Марсианской революции, красный граф прекрасно знал, что он пишет и зачем. Лозунг «Даешь Европу!» давно уже витал над страной, мечтавшей о мировой революции, А. Толстой сделал его еще более емким — «Даешь Вселенную!»

Этот лозунг и стал основоопределяющим в советской фантастике. Пролетариату нечего было терять кроме своих цепей, теперь он мечтал обрести весь мир (Маркс и Энгельс не сказали о возможности обретения Вселенной, но именно это они подразумевали в своем «Манифесте»).

Возможно, что в советской фантастике роман А. Толстого «Аэлита», печатавшийся под многозначительным заголовком «Закат Марса», был не первым произведением о полете на Марс. Но он стал первым значительным произведением, если хотите — знаковым. Сколько маленьких и романтичных аэлит он посеял в сознании людей, даже само имя Аэлита стало нарицательным, его всегда вспоминали, говоря о космической любви и романтике звездных дорог. Возможно, напечатанный в 1922–1923 годах в журнале «Красная новь», он стал самым издаваемым фантастическим произведением за время существования советской власти.

Это была первая марсианская любовь.

Это была первая революция на Марсе.

И, как мы позже увидим — не последняя.