Дживс, вы – гений! Ваша взяла, Дживс! Фамильная честь Вустеров

И только после того, как я позавтракал и уселся со своим банджо в саду перед домом, укоризненный голос прошептал мне на ухо, что я не имею права так весело чирикать после такого, в сущности, похмельного краха. Ведь ночью совершилось преступление, трагедия вошла в дом. Каких-нибудь десять часов назад на моих глазах разыгралась сцена, после которой, будь я тонкой натурой, – а мне нравится считать себя тонкой натурой, – солнце для меня погасло бы навсегда. Два любящих сердца, с одним из которых я учился в начальной школе, а потом в Оксфорде, схлестнулись в моем присутствии в борцовском поединке и, нанеся друг другу тяжкие побои и укусы, в злобе расстались, и, судя по нынешнему раскладу, расстались навсегда. А я, беспечный и толстокожий, наигрываю себе на банджо разудалую песенку.

Нет, так нельзя. Я заиграл «Слезы сердца», и меня охватила возвышающая душу грусть.

Надо что-то делать, это ясно. Обдумывать планы, исследовать возможности.

Однако положение сложное, тут я не обманывался. Если исходить из моего опыта, то когда кто-то из моих приятелей рвет дипломатические отношения с дамой сердца или, наоборот, она рвет отношения с ним, обычно это происходит в загородном доме, где они оба гостят, или хотя бы и он, и она живут в Лондоне, так что устроить их встречу и соединить руки, одаривая благосклонной улыбкой, не составляет никакого труда. Но с Чаффи и Полиной Стоукер этот номер не пройдет. Судите сами: она на яхте, по сути, в кандалах. Он в замке на берегу, в трех милях от нее. И если кто-то хочет соединить их руки, требуется куда более мобильный отряд челночной дипломатии, чем я. Правда, за прошедшую ночь старикашка Стоукер стал относиться ко мне немного лучше, однако он не проявил никакого желания пригласить меня совершить прогулку на его яхте. А у меня нет ни малейшей надежды связаться с Полиной и попытаться ее образумить, положение такое, будто она и не выезжала из Америки.

Н-да, задача не из легких, я пытался подойти к ней и так, и эдак и вдруг услышал, что садовая калитка отворилась – по дорожке шел Дживс.

– А, Дживс, – бросил я.

Возможно, мой тон показался ему несколько небрежным, но я, черт возьми, этого и хотел. Меня задели за живое его необдуманные и безответственные высказывания относительно моих умственных способностей, которые передала мне Полина. Он уже не в первый раз позволяет себе подобную дерзость, но нельзя же безнаказанно оскорблять людей.

Впрочем, если Дживс и почувствовал мое осуждение, то притворился, будто ничего не заметил. Он был, по обыкновению, спокоен и невозмутим.

– Доброе утро, сэр.

– Вы сейчас с яхты?

– Да, сэр.

– Мисс Стоукер была там?

– Да, сэр. Она вышла к завтраку. Я несколько удивился, когда увидел ее. Она как будто бы планировала остаться на берегу и встретиться с его светлостью.

Я насмешливо хмыкнул:

– Они и встретились, не сомневайтесь.

– Простите, сэр?

Я отложил банджо и смерил его суровым взглядом.

– В хорошую передрягу вы втянули нас всех нынешней ночью! – сказал я.

– Простите, сэр?

– Заладили как попугай «простите» да «простите». Извольте лучше объяснить, почему вы вчера вечером не отговорили мисс Стоукер плыть на берег?

– С моей стороны, сэр, было бы непозволительной дерзостью помешать молодой леди в осуществлении плана, на который она возлагала такие большие надежды.

– Она говорит, вы поддерживали ее и словом, и делом.

– Нет, сэр. Я просто выразил понимание, когда она сформулировала свою цель.

– Вы сказали, я буду счастлив предоставить ей свой дом для ночлега.

– Она уже решила, сэр, что будет искать у вас прибежища. И я всего лишь позволил себе высказать мысль, что вы сделаете все возможное, чтобы помочь ей.

– А вы знаете, к чему привела ваша самонадеянность? Меня начала преследовать полиция.

– Полиция, сэр?

– Да, полиция. Не мог же я лечь спать в доме, где шагу не ступишь, чтобы не наткнуться на какую-нибудь девицу, будь они все неладны. Ну, я и пошел ночевать в гараж. Через десять минут там появился сержант Ваулз.

– Я незнаком с сержантом Ваулзом, сэр.

– Да еще в сопровождении констебля Добсона.

– Констебля Добсона я знаю. Славный малый. Он ухаживает за горничной из Чаффнел-Холла, Мэри. Это такая девушка с рыжими волосами, сэр.

– Дживс, подавите в себе желание обсуждать цвет волос у горничных, – холодно прервал я его. – Это не имеет никакого отношения к делу. Помните о главном. А главное в том, что я провел бессонную ночь и за мной гонялись жандармы.

– Мне очень печально это слышать, сэр.

– В конце концов появился Чаффи. Он совершенно неправильно истолковал происходящее и непременно захотел отнести меня в спальню, снять башмаки и уложить в постель. И пока он со мной возился, в спальню впорхнула мисс Стоукер в моей лиловой пижаме.

– В высшей степени огорчительно, сэр.

– Еще бы. Ох, Дживс, и поссорились же они.

– Что вы говорите, сэр.

– Орут друг на друга, глаза сверкают. В конце концов Чаффи свалился с лестницы и скрылся в ночи, глубоко несчастный. И вот теперь вопрос – вопрос вопросов, я бы сказал: как помочь беде?!

– Сложившееся положение надо основательно обдумать, сэр.