Дживс, вы — гений! Ваша взяла, Дживс!

При виде синяка Полина взвизгнула, как и подобает любящей дочери.

– Боже мой, папа, что случилось?

Старик Стоукер бурно пыхтел и отдувался.

– Не удалось мне придушить его, – сказал он с тоскливым сожалением.

– Кого?

– Откуда я знаю. Там во вдовьем флигеле какой-то сумасшедший. Стоял у окна и кидался в меня картофелем. Не успел я постучать в дверь, как он тут же появился у окна и начал кидаться картофелем. Не захотел выйти, как подобает мужчине, и не дал мне придушить себя. Стоял себе и кидался.

Когда я это услышал, я против воли вроде бы даже восхитился этим ублюдком Бринкли, ей-богу. Конечно, мы никогда не будем с ним друзьями, но надо быть справедливым: в критических обстоятельствах в нем иногда просыпаются патриотизм и гражданское мужество. Видимо, стук папаши Стоукера нарушил его похмельный сон, он почувствовал, как мерзко трещит голова, и тотчас же принял соответствующие меры. Все совершенно правильно.

– Считайте, что вам грандиозно повезло, – сказал я, призывая к оптимистическому взгляду на жизнь, – ведь он открыл боевые действия с дальней дистанции. Оружием ближнего боя у него обычно служит либо мясницкий нож, либо топор, и тут требуются хорошие ноги.

Он слишком глубоко погрузился в свои собственные переживания и, по-моему, до сих пор не осознал, что Бертрам-то опять с ним рядом. Во всяком случае, он страшно удивился.

– Привет, Стоукер, – небрежно бросил я, желая помочь ему справиться с замешательством.

Но он продолжал таращиться.

– Вы кто? Вустер? – спросил он, как мне показалось, не без ужаса.

– Он самый, старина Стоукер, – жизнерадостно подтвердил я. – Бертрам Вустер собственной персоной, можете не сомневаться.

Он чуть не с мольбой глядел то на Чаффи, то на Полину, словно ища у них поддержки и утешения.

– Что он такое сделал со своей физиономией?

– Это загар, – объяснил я и перешел к делу, которое мне не терпелось поскорей решить. – Что ж, Стоукер, вы очень кстати сюда заглянули. Я вас искал… ну, может быть, не то чтобы так уж искал, однако рад вас видеть, потому что хотел довести до вашего сознания, чтобы вы перестали мечтать о браке вашей дочери со мной. Выкиньте эту дурь из головы, Стоукер. Все, конец. Поставьте на своих мечтах крест, похороните и забудьте навсегда.

Сколько бы мне ни пели дифирамбов по поводу бестрепетной отваги и твердости, с которой я произнес эту речь, все будет мало. В какой-то миг я даже подумал, не перегнул ли палку, потому что поймал взгляд Полины и прочел в нем такое благоговейное обожание, что испугался: а ведь она, не в силах противостоять власти моего обаяния, чего доброго, вдруг решит, что все-таки ее герой – я, и снова переметнется от Чаффи ко мне. Поэтому я поспешил перейти к следующему пункту повестки дня.

– Она выйдет замуж за Чаффи, то есть за лорда Чаффнела… вот за него, – сказал я и махнул в направлении Чаффи.

– Что?!

– Что слышали. Все уже решено.

Старик Стоукер мощно фыркнул. Он был потрясен.

– Это правда?

– Да, папа.

– Вот, значит, как! Ты собираешься выйти замуж за человека, который назвал твоего отца старым пучеглазым мошенником?

Я был заинтригован.

– Чаффи, ты в самом деле назвал его старым пучеглазым мошенником?

Чаффи рывком вернул на место слегка отвисшую нижнюю челюсть.

– Конечно, нет, – сказал он жалким голосом.

– Назвали, – возразил Стоукер. – Когда я объявил, что отказываюсь покупать эту вашу хибару.

– Может, и назвал, – согласился Чаффи. – Надо же понять человека.

Тут вмешалась Полина. Видно, она почувствовала, что они отклоняются от главной темы, а женщины любят придерживаться конкретного курса.

– Это не имеет значения, папа, я все равно выйду за него замуж.

– Не выйдешь.

– Еще как выйду. Я люблю его.

– Не далее как вчера ты была влюблена в этого вымазанного сажей недоумка.

Я приосанился. Мы, Вустеры, умеем с пониманием отнестись к родительскому горю, но есть границы, которых переходить нельзя.

– Эй, Стоукер, не забывайтесь! Извольте вести дискуссию в рамках приличий. И кстати, это не сажа. Это вакса.

– Не была я в него влюблена! – закричала Полина.

– Сама говорила, что влюблена.

– Мало ли что я говорила.

Старый хрыч Стоукер опять всхрапнул, как лошадь.

– Суть в том, что ты сама не знаешь, чего хочешь, поэтому решать за тебя буду я.

– Можешь говорить что угодно, за Берти я не выйду.

– Но и за нищего английского лорда, этого охотника за приданым, ты тоже не выйдешь, клянусь.

Чаффи так и вскинулся:

– Как вы сказали – нищий английский лорд, охотник за приданым? Что это значит?

– Что сказал, то и значит. У вас ни гроша за душой, а вы хотите жениться на девушке с таким состоянием. Совсем как этот парень из музыкальной комедии, я ее как-то видел… черт, имя забыл… а, лорд Вотвотли.

С побелевших до синевы губ Чаффи сорвался звериный вопль:

– Вотвотли!

– Точная копия. Такая же физиономия, и выражение такое же, и манера говорить. Я давно думал: кого это вы мне напоминаете? И вот теперь понял – лорда Вотвотли.

Снова вмешалась Полина: