Джо и Лори

«Тедди, мне очень жаль. Но я не могу этого даже представить».

Он сильно ошибся в ее чувствах к нему, что было ясно.

Никогда не забудет, как изменилась она в лице, эту ноту паники в ее голосе: «Я не могу выйти за тебя. Стать женой и матерью и бросить писать? Не могу! Не собираюсь!»

Как будто он стал бы требовать этого от своей жены. Как она могла такое подумать?

«Нет, Тедди, ни за кого. А уж за тебя тем более!»

Никогда не забудет выражения ее лица, никогда.

Ту боль, то отвращение.

Как же он ошибался на ее счет. Он всегда думал, что их дружба была так же важна для нее, как и для него. Но она без колебаний отвергла его. Даже не рассказала о своих чувствах, и сейчас стало очевидно – ясно как божий день – что она его не любит. Пыталась лишь смягчить удар.

«Я недостаточно умная и не слежу за модой. Что скажут твои друзья из высшего общества, вроде Леди Хэт?»

Словно его знакомство с Хэрриет могло сравниться с их дружбой! Англичанка была хороша – привлекательна, образована, богата. С высоким титулом и уважаемой семьей. Но Лори никогда не придавал значения подобным вещам.

Он хотел приключений. Страсти. Он хотел Джо.

Ему казалось, что им обоим не нужно от жизни ничего другого.

Хотел ли он слишком многого? Чтобы его лучшая подруга стала ему еще и женой? Чтобы девушка, которую он любил всем сердцем, ответила ему взаимностью? Познать такую любовь, какую знали его родители? Отец отправился вслед за матерью на ее родину, – вот как сильно он любил.

Разве брак – это не нечто большее, чем трезвое и методичное накапливание состояния?

Дед сумел отправить его в Гарвард, где Лори должен был стать дельцом, а не музыкантом.

«Я готов отказаться от любой мечты, только не от этой».

Пусть Джо отказывает ему сколько вздумается, однако он не перестанет любить ее. Его чувства останутся прежними.

«Лишь бы изменились ее».

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник его друг Фред Вон в развевающейся гарвардской мантии.

– Мы собираемся в клуб. Ты с нами, дружище?

– Не могу, Фред. Нужно перевести этот дурацкий текст с латинского до завтра.

– К черту Вергилия! – воскликнул Фред. – Там будут играть в крикет. Подышать воздухом и размяться… вот и все, что тебе нужно, старик. И еще, пожалуй, интересную компанию.

– Мне не нужна компания.

– Я говорил, что там есть почти приличное пианино?

Лори взглянул на ворох бумаг на столе, и буквы поплыли у него перед глазами. Он так и не понял, в чем прелесть латинского или греческого, несмотря на все усилия Брука. Говоруна Брука, как окрестила его Джо в Нью-Йорке. Шутка над тем, что он был самым сдержанным и молчаливым человеком, которого только знал Лори.

К его удивлению, от мыслей о репетиторе ему на глаза навернулись слезы. Чего уж говорить о других, по кому он скучал: дед, миссис Марч, добрячка Ханна.

Ну и само собой Мег, Эми и Джо, даже если он поклялся больше не думать о ней.

Как ему не хватало Орчард-хауса с его чердаком, где проходили встречи Пиквикского клуба, маленьким садом и забором, в котором они с Джо прятали свои письма.

Он все бы отдал, чтобы оказаться там сейчас. Все что угодно. А не в этой продуваемой сквозняками комнате в Кембридже, где он сидел взаперти с проклятой латынью, смотря из окна, как засыхают листья.

– Эй, старина, все в порядке? – спросил Фред. – Выглядишь неважнецки.

«Ты ей не нужен, – думал Лори. – Она тебе отказала. Будешь теперь страдать до конца жизни? Превратишься в затворника и будешь отказываться от развлечений и счастья только потому, что Джозефина Марч решила, что не выйдет за тебя?»

«Она тебя не любит».

«Надо с этим смириться».

«Возьми себя в руки и живи дальше».

Иного выбора у него не оставалось.

В клубе будут играть в крикет, там можно познакомиться с новыми людьми. Не такими упрямыми, как Джо Марч.

– Хорошо, Фред, – ответил он, отбрасывая отрывок из Вергилия. – Дай мне минуту, я возьму пиджак.

20. Письма

В течение нескольких месяцев письма копились на столе возле двери, игнорируемые всеми, а Джо в особенности. Все они начинались со слов «Моя дорогая мисс Марч», после чего следовало все остальное. Из Пенсильвании и Делавэра, Огайо и суровых земель на границе с Миннесотой, даже из Лондона и Парижа – читательниц интересовал всего один вопрос: «Что будет дальше?»