Джо Р. Лансдейл. Повести и рассказы.

Еще фестиваль мог щегольнуть ралли тюнингованных тачек, плавающей свинкой Ральфом (ужасно, что я пропустил выступление этого парня), звездами «Техасской резни бензопилой», «Мисс тюнингованное тело» 1983 года, негласными «тюнингованными телами» и Джо Бобом собственной персоной. И последнее, но, конечно, не менее важное — кроме этого шикарного собрания состоялись еще мировые премьеры фильмов «Кровососы из открытого космоса» и «Охота будущего».

О чем еще можно просить Джо Боба?

Убирайте музыку. Наденьте шляпы.

Автокинотеатры, в которых я рос, назывались по-разному: «Апачи», «Две сосны», «Ривер-роуд». Это лишь несколько примеров. И хотя внешне они слегка отличались, по сути это были огромные участки земли с колонками — многие из которых лишились динамиков по вине рассеянных посетителей, цеплявших их боковыми зеркалами, и вандалов, — торговым киоском, экраном высотой по меньшей мере в три этажа (а иногда и в шесть), качелями и каруселями для детей, и все было обнесено уродливым шестифутовым мерцающим в лунном свете жестяным забором.

Во всех торговых киосках еда была одинаково плохая. Хот-доги, которые на вкус напоминали покрытые жидкой горчицей резиновые шланги; попкорн, не отличимый от картонных упаковок, в которых лежал; напитки, состоявшие в основном из воды и льда; и конфеты, до того древние, что червяки внутри них умерли то ли от старости, то ли от сахарного диабета.

И уборная всегда была одна и та же. Будто в «Апачах», «Ривер-роуде» и «Двух соснах» были искривляющие пространство устройства, активировавшиеся в тот момент, когда ты ступал за деревянную «загородку стыдливости». Внезапно, со скоростью мысли, тебя утаскивало в бетонный бункер с полом либо настолько липким, что твои ботинки к нему приклеивались, точно кошачья шерсть к меду, либо настолько мокрым, что без водных лыж не добраться ни до писсуаров, ни до кабинки. У последней никогда не было двери, а петли свисали с косяка, будто перетертые сухожилия. И в этих общественных удобствах неизменно плавали тонны окурков, фантиков, использованных презервативов.

Вместо того чтобы рисковать жизнью в таких, довольно убогих отхожих местах, я часто искушал судьбу, борясь с собственным кишечником, или мочился в стакан из-под кока-колы и выливал его в окно. Мысль о том, что пока я стою над одним из этих благоухающих писсуаров — а над ними всегда была нацарапанная карандашом мудрость: «Помни, лобковые вши отлично прыгают», — на меня перескакивает что-то уродливое, пушистое, многоногое и ненасытное, навсегда засела в моей голове. Да и покрытые инициалами и граффити сиденья унитазов — если они вообще имелись — привлекательнее не выглядели. Мне казалось, что как бы осторожно я ни пристраивался, какой-нибудь неведомый ужас из глубин канализации сумеет добраться до самой дорогой для меня части тела.

Несмотря на все эти неприятности, в субботу вечером наша компания — те из парней, кому не с кем было пойти на свидание, — отправлялась в кино, останавливаясь за четверть мили до конечного пункта, чтобы запихнуть одного из участников вечеринки в багажник. Туда всегда попадал тот, у кого не хватало денег на входной билет, кто все спускал на пиво, «Плейбой» и презервативы, которым наверняка суждено было сгнить в его бумажнике. Потом мы подъезжали к кассе, и нас тут же спрашивали: «В багажнике кто-нибудь есть?»

Видимо, наша компания вызывала подозрения, но мы никогда не признавались, что везем тело в багажнике, и по какой-то причине нас никогда не заставляли его открывать. После того как мы категорически все отрицали и заявляли, что ни о чем таком даже не думали, продавец билетов некоторое время пристальным взглядом пытался сломить нашу решимость, а затем брал у нас деньги, и мы въезжали внутрь.

Мой «Плимут-Савой» был устроен так, что человек в багажнике мог втолкнуть заднее сиденье в салон; оно складывалось, позволяя нашему расточительному и, в целом, ушлому акробату присоединиться к компании.

Этот «Савой» — что за тачка, что за машина для кино под открытым небом! Что за смертельная ловушка! Чтобы управлять им, нужна была команда из двух человек. Педаль газа всегда застревала, и когда ты со свистом мчался под красный свет, приходилось отдергивать ногу от газа, нажимать на тормоз и орать: «Педаль!» Тогда второй пилот нырял под приборную доску, хватал педаль и дергал ее вверх, едва успевая не дать нам протаранить ничего не подозревающего водителя. Однако то самое складное сиденье делало застревающую педаль незначительным изъяном, и «Савой» оставался популярным автомобилем для поездок в кино.

Автокинотеатры дали мне множество первых впечатлений. Там я впервые увидел секс, и не в смысле «на экране». В «Апаче» передний ряд располагался под некоторым уклоном, и если машина перед тобой припарковалась верно, любое движение на ее заднем сиденье было отлично видно, при условии, что ночь лунная или фильм особенно яркий.

Первый секс, в котором участвовал и я сам, тоже произошел на киносеансе под открытым небом, но тут уже личное дело. Хватит об этом.