Джо Р. Лансдейл. Повести и рассказы.

Фильм начинается, время исчезает, а мы погружаемся в убийственно пошлое очарование «Дома на холмах». Подходим к той части, где Митчелл собирается пригвоздить строительным пистолетом молодую леди, за которой подсматривал в душе, и вдруг появляется свет, настолько яркий и красный, что затмевает изображение на экране. Подняв глаза, мы видим, что к нам несется огромная алая комета. Ее столкновение с автокинотеатром неизбежно. По крайней мере так кажется. И тут комета внезапно начинает улыбаться. Просто раскалывается посередине и демонстрирует ухмыляющуюся пасть, полную острых зубов, которые не слишком отличаются от цепи бензопилы. Похоже, мы уйдем из жизни не под фанфары, а под хруст костей. Пасть делается еще шире, и комета, к нашему удивлению, взмывает вверх, волоча за собой огненный хвост, который на миг нас ослепляет.

Когда с глаз спадает багровая пелена и мы оглядываемся вокруг, все кажется таким же, как раньше. Во всяком случае поначалу. Но приглядевшись внимательнее, мы понимаем, что все по ту сторону жестяного забора — шоссе, деревья, постройки и жилые дома — исчезло. Осталась только чернота, и мы говорим здесь о ЧЕРНОТЕ настолько темной, что рядом с ней шоколадный пудинг выглядит бледным. Кинотеатр словно вырвали с корнем и чудесным образом спрятали в чистилище. Но даже если так, мы совсем не пострадали, электричество по-прежнему есть. В торговой палатке горит свет, а на экране продолжается «Кошмар дома на холмах».

И тут чувак в универсале, с толстой женой на соседнем сиденье и тремя детьми на заднем, впадает в панику, заводит машину и мчит к выходу. Свет фар не пробивает черноту, машина дюйм за дюймом просто исчезает в пустоте. Секунда, и от нее ничего не остается.

Ковбой в шляпе, утыканной зубочистками и перьями, вылезает из пикапа и тоже направляется к выезду. Он забирается на брошенную покрышку, протягивает руку и… Никогда ни в кино, ни в реальной жизни я не слышал такого вопля. Мужик шлепается на спину, его рука от кисти до локтя просто исчезает. Он катается по земле. Пока мы туда добегаем, остатки его руки растворяются, будто кости и мышцы превратились в кашу. Шляпа оседает на вязкое месиво, которое мгновение назад было головой ковбоя. Все его тело скукоживается и вытекает из одежды субстанцией, которая напоминает рвоту. Я осторожно протягиваю руку и хватаю его сапог, переворачиваю. Оттуда выливается отвратительное месиво и звонко шлепается на землю.

Мы застреваем в автокинотеатре.

Идет время, но никто не знает, сколько уже прошло. Все это напоминает романы Эдгара Райса Берроуза о мире Пеллюсидара. Без солнца и луны, по которым можно определить время, оно перестает существовать. Часы тоже не помогают. Они остановились. Мы спим, когда устаем, и едим, когда проголодаемся. А фильмы по-прежнему мерцают на экране. Никто даже не предлагает их вырубить. Свет от них и от торгового киоска — единственный, который у нас есть. Погаси его, и мы можем навсегда затеряться в темноте, под стать той, что за оградой кинотеатра.

Поначалу люди ведут себя замечательно. Ребята из торгового киоска приносят еду. Те, у кого есть продукты, делятся с другими. Все сыты.

Но со временем люди становятся менее замечательными. Торговый киоск запирают и выставляют охрану. Мы с друзьями доедаем последние зернышки попкорна и пьем ледяную жижу, оставшуюся в холодильниках. Начинает пахнуть экскрементами, поскольку туалеты перестают работать. Появляются банды и даже культы, основанные на фильмах. Есть культ зомби, приверженцы которого ковыляют и шатаются, подражая «мертвецам» на экране. А когда возникает острая проблема с едой, переходят к человеческим жертвоприношениям и каннибализму. Боб достает дробовик. Я беру бейсбольную биту. Дэйв вытаскивает из бардачка охотничий нож.

Изнасилования и убийства повсюду, и ты ничего не можешь с этим поделать, даже если очень хочешь. Ты должен защищать собственный клочок земли, собственный автомобиль, собственную вселенную. Но против воли нам приходится играть роль спасителей, когда на наш пикап налетает молодая девушка. Она пытается спастись от матери, отца и старшего брата. Боб рывком затаскивает ее в салон и с помощью дробовика заставляет остальных членов семейства, которые исповедуют культ зомби и бегут так, будто их мучает рахит, держаться на расстоянии. Те начинают объяснять, что будет справедливо, если она, как младшая в семье, отдаст себя на съедение. По моей спине пробегает холодок. Не столько потому, что это жуткое предложение, сколько потому, что я тоже голоден, и на секунду их слова кажутся мне разумными.

Голод проглатывает здравый смысл, и отец семейства бросается вперед. Дробовик на плече Боба дергается, и мужик падает с дырой в башке, как и положено при убийстве зомби. Мать бросается на меня, царапается и кусается. Я взмахиваю битой, и она падает, дергается у моих ног, точно курица с оторванной головой.

Меня бьет дрожь, я держу биту перед собой. Та покрыта кровью и фрагментами мозга. Я наваливаюсь на наш грузовичок, меня тошнит. На экране зомби пожирают тела людей из взорванного пикапа.